— Знаешь, как происходит казнь в Магре, Агнесса? Разумеется, не знаешь, никто не знает, эти сведения засекречены, и королевская полиция тщательно отслеживает утечку любых правдивых слухов, каждый из непосредственных участников процесса даёт клятву полной секретности. Простых бытовых смертников, таких, как твоя соседка, убивают обычно повышением магического давления крови изнутри — так проще всего. Это болезненная, но быстрая смерть. Иногда у тебя сводит лицо, парализует руку или ногу, иногда боль скрючивает тело в клубок ноющих мышечных волокон на пять минут, иногда — на все пятнадцать. Участь твоего соседа, владеющего донумом, менее завидна — кровь и кости магов используются во многих ритуалах, запрещённых для простых жителей Магра, они необходимы в политических целях, ты же умная девочка, Агнесса, ты понимаешь, о чём речь? А ты… как поступят с тобой? Выпустят кровь, а обескровленное пустое тело сварят в огромном котле, чтобы мясо отошло от костей. А ты всё молчишь или врёшь, ты… Ты ведь тоже владеешь донумом, верно? И молчала, все эти годы, служила в лавке, хотя могла бы…
Он подносит к губам мою кисть, целует её, ладонь, тыльную сторону, каждый палец по отдельности — и резко подводит мою же руку к моим глазам.
— Смотри.
Я опускаю глаза и вижу свои ногти, уже не просто тёмные — практически чёрные, удлинившиеся, уплотнившиеся, заострившиеся на концах. Не ногти — звериные когти.
Боже.
— У тебя есть донум, но ты же предпочитаешь хранить молчание, Агнесса-Ренна? Храни… Может быть, король отдаст тебя жрецам. Они даже руки пачкать не будут — ты сама перережешь себе горло.
Лицо лирта Лиграна утыкается мне в волосы, он шумно вдыхает, почти касается шеи мягкими, слегка влажными губами и вдруг отстраняется.
— Молчишь? Прощай, Агнесса. Мы в любом случае найдём фелинос, только теперь чуть позже. Мне жаль.
Сначала он выходит, потом хлопает дверь, потом — лопается защитная полусфера. Я бросаюсь к стене, отделяющей меня от соседа.
— Март!
Он подскакивает на месте, подбегает к решетке, хватает меня за руки, лицо искажается — Март тоже смотрит на когти, на наших глазах втягивающиеся, светлеющие.
— Ты тоже…
— Март! — меня колотит от ужаса, и я сжимаю его руки, щипаю кожу до синяков.
— Тише, тише, тише, — успокаивающе шепчет он. — Не отчаивайся, всё ещё может измениться… Ну почему ты не хочешь ничего им рассказать?
— Я хочу, но мне нечего рассказывать, Март, никто мне не верит, никто мне никогда не поверит!
Он снова бормочет что-то бессвязное, бессмысленное, но успокаивающее, и в этот момент снова раздаётся скрип двери, и я вижу изрядно встрёпанную Ильяну.