— Ты неправду сказал, — всхлипнула она, все так же прячась у мужа на груди. — Неправду, что мне все равно с кем. Мне не все равно. И не все равно до тебя…
— Конечно, не все равно, — успокаивающе согласился Светозар. — Я ведь помню, как ты меня жалела, когда матушка болела.
Матушка болела…
О болезни ее свекрови в доме молчали, но Несмеяна помнила — и точно знала, другие тоже помнят — те страшные два месяца на исходе ее первой беременности, когда Настасья стихла и слегла, иссохла и была так слаба порой, что не могла даже говорить, лишь смотрела на них, будто пытаясь запомнить, вобрать как можно больше перед уходом, и карие глаза ее казались огромными на исхудавшем желтоватом лице. Смерть большой черной птицей парила над теремом с резными ставнями, и сил Финиста и их с Настасьей сыновей не хватало, чтобы прогнать ее. Несмеяна помнила безумный взгляд свекра, и тишину, установившуюся в доме, в котором больше никто не пел. И помнила, как однажды вечером Светозар вошел в их опочивальню и вдруг заплакал.
— Я не могу, — всхлипывал он. — Я пытаюсь излечить, и не могу…
Никогда прежде Несмеяна не видела мужских слез, и эти слезы напугали ее. Потому что если плачет мужчина, значит, все уже решено, и ничего нельзя исправить. Она смотрела на мужа, и вдруг вместо взрослого мужчины увидела перед собой маленького мальчика. Мальчика, который махал рукой в окно ее дома. Подарил ей красную ленту. Нашел ее в лесу и залечил ее коленку. И этот мальчик плакал от страха. От страха, который она могла понять, ведь она тоже потеряла мать.
Несмеяна не знала, как утешить взрослого, но знала, как облегчить горе ребенка. Прижать к себе покрепче. Обнимая, шептать, что все будет хорошо. Целовать…
В какой-то момент Светозар поцеловал ее сам. В ту ночь он был с ней по-особенному нежен.
А потом, когда им всем оставалось лишь ждать последнего вздоха, Настасья поправилась. И поздно ночью, установив купол, Светозар шепотом рассказал ей, что Финист обратился за помощью к темному магу, пообещав тому за помощь любую службу.
— Я не могу его осудить, — отведя глаза, сказал Светозар.
И Несмеяна тоже не смогла осудить. Разве не сделала бы она тоже самое для своего ребенка? Разве не спасла бы она свою матушку, если бы могла? Ни для кого не было секретом, как сильно Финист любит жену.
Когда Настасья совсем выздоровела, Борислав испросил разрешение покинуть отчий дом и уйти помощником к купцу. Финист нахмурился, свекровка покачала головой, увела мужа, о чем-то долго толковала с ним за закрытыми дверьми, а на следующее утро они при всех огласили свое решение.