— Я не смогу, — я вдруг вспомнила, что сегодня иду на задание. — Фэн Хай берет меня на мост что-то там делать, как раз после тренировки.
Досада на него усилилась. Вот же тип, сначала отравил мне занятия по фехтованию и сон, а теперь из-за него я пропущу такое увлекательное мероприятие, как запекание курицы в лесу!
— Что, никак не получится? — огорченно спросил И Мин, и я только покачала головой. Мне было жаль посиделок в лесу почти до слез, но делать было нечего — если я пойду к Фэн Хаю и попрошу сходить на мост без меня, потому что у меня другие дела, он, пожалуй, опять решит, что я недостаточно серьезный и мужественный и заберет еще что-нибудь. Ботинки или одеяло, например.
— Ничего, на завтра перенесем, — неожиданно предложил Ю Шин. — А сегодня покормим ее, так даже лучше, потолстеет немного до завтра, наберет жирку.
— Кто? — не поняла я. — Курица? Она что, не битая?
— Где бы я ее ночью бил, — оскорблено отозвался И Мин. — У фермера в сарае? Схватил первую попавшуюся и деру, конечно, она живая. Я ее за ногу к дереву привязал, пусть попасется. Отнесем ей сегодня крошек, а завтра зажарим, видишь, как хорошо получается! Прячь объедки в карман, сразу после занятий по заклинаниям и унесем.
— Хорошо, — отозвалась и убрала в карман половину паровой булки. Тут меня начал разбирать смех, и я зажала рот, безуспешно пытаясь удержать его внутри или хотя бы не смеяться так громко.
— Чего? — озадачено спросил И Мин, и я не выдержала:
— Ты притащил живую курицу… в клан… и привязал ее за ногу… Может, еще утку притащишь? И гуся? Построим им сарай. Яйца, опять же, будут свои…
И Мин не выдержал и присоединился к мне, а следом и Ю Шин, который упал лицом на стол и бил по нему кулаком, не в силах просмеяться, и сквозь смех добавлял:
— И поросеночка… Может, коровку тоже… Будут пастись тут, в священных рощах для медитации… удобрять их…
Конечно же, такое безудержное веселье не могло быть не разрушено, и конечно же, тем, кто его разрушил, мог быть только Фэн Хай.
— Отчего это так веселятся наши адепты первого курса, надежда клана? — раздался над нами его ледяной голос, и мы, тут же выпрямившись и посерьезнев, хором отозвались:
— Не над чем, шисюн…
Смерив нас взбешенным взглядом, как будто своим весельем мы оскорбили лично его, он удалился, хлопнув рукавом. Переглянувшись, мы похватали со стола булки и остатки еды и понеслись из столовой, давясь смехом, чтобы доесть где-нибудь в спокойном месте, где никто не будет сверлить ненавидящим взглядом наши спины. И чего он так взбесился? Подумаешь, посмеялись.