Оливия ал Вилентор
Опять знакомая спальня, похоже, меня ждет продолжение истории. На широкой кровати лежала безучастная Вилена. Тонкая, хрупкая фигурка выглядела почти детской на огромном ложе. Темные глаза, не моргая, смотрели в одну точку. Над ней склонился почтенный, уже знакомый мне лекарь и качал головой.
- Нужно поесть, госпожа. Силы стремительно покидают Вас, - увещевал он фею.
- Я не голодна, господин Дариус, - тихо отвечала темная.
- Его Сиятельство будет очень недоволен, - предпринял еще одну попытку целитель.
- Мне все равно, - безразлично проговорила она.
- Вилена, милая, - в комнату вошел обеспокоенный князь. – Почему ты снова ничего поела? Может мне стоит заменить повара? – девушка молчала. – Ммммм, какой чудесный аромат, - продолжил Тэо, зачерпывая ложку бульона. – Давай, хоть немного.
Фея приоткрыла рот и проглотила, потом еще. Тэонрэд все на что-то надеялся, но я ясно видела, она уходит, медленно, постепенно. Здесь ее больше ничего не держит, и жуткая магия ожерелья не сможет задержать надолго.
Комната скрылась в черной дымке и проявилась вновь.
- Почему она не просыпается, Дариус? – в ярости сжимал кулаки князь, вглядываясь в застывшее лицо Вилены.
- Это ее решение, мой господин, - горько ответил целитель.
- Заставь ее очнуться, - зло сверкая глазами, приказал правитель.
- Простите, Ваше Сиятельство, даже если волью в нее всю свою магию, девушка не придет в себя, - пытался объяснить почтенный лекарь. – Ее истинный мертв, нет такой силы во всех существующих мирах, чтобы заставить вернуться к жизни.
- Нет, нет-нет. Этот артефакт, - указал на драгоценное ожерелье, - вполне на это способен, - настаивал князь.
- Разочарую Вас, но я предупреждал, - вздохнул Дариус.
- Вон! – заорал Тэо. – Убирайся!
- Как прикажете, - поклонился и вышел.
С тех пор Тэонрэд потерял покой и сон, пытаясь найти средство, чтобы разбудить темную. Он перерыл всю свою библиотеку, вызывал сильнейших целителей, все было бесполезно. Итог всегда один: темная рано или поздно шагнет за грань. Единственное, что не пускает ее – это проклятое ожерелье. Именно оно удерживает маленький кусочек ее души.
Тогда он решился попросить помощи у той, к кому никогда бы не пошел добровольно. В тот же день к вечеру герцогиня прибыла в замок. У постели дочери сидела сломленная горем женщина. Нет ничего больнее для матери, чем пережить собственное дитя. Дрожащей рукой она гладила темные локоны и острые скулы. Ее тьма выплеснулась, окружая Вилену, пытаясь дозваться. Черные ленты скользили по тонким запястьям и отступили, принимая тщетность попыток. То, что осталось – лишь оболочка, ее девочки здесь больше нет.