Выпили мы дружно, разве что Серафим лишь пригубил из своего кубка, и тут произошло первое из событий, резко изменившее мои планы. Во дворик, где мы собрались, ворвался неизвестно где пропадавший до сих пор Рожков и, протолкавшись к моему месту, ни слова не говоря, повалился в ноги. Все это было так необычно, что все присутствующие с удивлением уставились на него, перестав болтать или есть.
— Не вели казнить, надежа-государь! — немного, как мне показалось, театрально воскликнул боярский сын.
— Не буду, — милостиво отозвался я, с сожалением отставляя в сторону кусок жареной баранины.
— Не доглядел, милостивец, уж прости меня горемычного, — продолжал блажить толмач.
— Говори, — велел я.
— Не по собственному хотению, а токмо…
— Да говори же, собачий сын! — первым не выдержал Мишка Татаринов.
— Не знаю, как и начать, — развел руками Рожков. — В общем, вот!
С этими словами, он показал на пришедшими вслед за ним ойрата, тащивших на волосяном аркане богато одетого татарина.
— Кто это? — заинтересовался я.
— Вот и я об том же, — сокрушенно вздохнул Рожков. — Еле растолковал этим, кого они поймали.
— Великий хан! — охнул глядя на пленника митрополит Серафим.
— В каком смысле? — удивился я.
— Джанибек-Герай, Владыка Крымского Юрта, потомок Потрясателя Вселенной, чингизид, — пояснил Владыка. — «Повелитель двух материков» и всего Дэшт-и Кыпчака. Сын сын нурэддина Шакай Мубарека Герая и семнадцатый крымский хан из династии Гиреев.
— Да ну на… — слова едва не застряли у меня в глотке, пока я переводил ошарашенный взгляд с главы местной церкви на Рожкова, а потом на хана и обратно.
Между тем, тот успел выпрямиться и принять более достойный вид, так сразу стало понятно, что перед нами и впрямь местный властитель и потомок самого Чингисхана.
— Неужто, правда? — полез вперед Татаринов, как бы желая потрогать знатного пленника и убедиться, что это не мираж.
— Но-но! — погрозил я есаулу пальцем. — Не лапай, не купишь…
— Ну-ка, брат, — велел я Рожкову, — перетолмачь Джанибеку, что он мой гость, и я рад видеть его за своим столом. Пусть садится рядом, отпразднуем одну из славнейших викторий, одержанных моим войском!
— А если не согласится? — на всякий случай спросил тот.
— Если не согласится, отключим… тьфу ты пропасть! Пусть только попробует не согласиться!
Джанибек впрочем артачиться не стал, а весьма послушно исполнил мой приказ. Видно слухи о его покладистости и готовности подчиняться воле султанов турецких не врали. Оказавшись в руках «мекленбургского дьявола» гордый чингизид изрядно сдулся и лишь опасливо поглядывал на меня время от времени, больше помалкивая и односложно отвечая на вопросы.