На сей раз, она ответила по-татарски, и переводить снова стал Рожков. Речь ее была почтительна, но вместе с тем образна и даже цветиста.
— Я бедная сирота, оставшаяся совершенно одной на всем белом свете. Нет у меня ни родни, ни друзей, ни защитников. Я вся в вашей власти, великий северный царь. Как вы решите так все и будет!
— Государь, — подал голос мой толмач, видя, что я колеблюсь. — Она ведь не жена хану, а наложница.
— А есть разница?
— Да есть маленько. Позволь я еще раз спрошу ее?
— Ну, давай.
Рожков что-то залопотал по-татарски, девица ему бойко ответила. На лице сына боярского проступила довольная улыбка.
— Так и думал, государь. Бог даст, все обойдется!
— А подробнее?
— Чего?
— Ну, не томи, говорю, черт языкастый. Объясняй толком!
— Она христианка и рабыня. В ихнюю магометанскую веру отказалась перейти, ишь какова! — Не без удивления и с немалым уважением добавил Рожков. — Потому и в жены хан ее взять не смог. Так что по твоему же приказу должна быть немедленно освобождена и отправлена на Русь вместе с иными полоняниками.
— А ведь и правда, — задумался я.
В самом деле, кто мне Джанибек? Пленный хан, которого я уже не отпущу. Чего ради мне о его чести переживать? А вот освобождение христианкой души из плена агарянского — дело по любому богоугодное. И моими подданными и ратниками будет воспринято сугубо положительно, так что…
— Значит так, — велел я Рожкову. — Проверь всю свиту Джанибека и коли еще найдутся рабы, немедля отпусти на волю!
— А если кто пожелает с ним остаться?
— Вольному — воля, спасенному — рай. Если по доброму согласию, мое дело сторона. Но сейчас всех освободить!
В общем, освобожденная из плена княжна осталась под присмотром Попела и его шебутной невесты. К себе забирать ее не стал, ибо, во-первых в походе некуда, а во-вторых… у меня этого добра и так выше крыши!
Так я раздумывал, возвращаясь к себе, и неожиданно лицом к лицу столкнулся с вернувшимся из разъезда новоявленным полковым головой Татариновым. Мишка после того пира старался держаться от меня подальше, но видимо от судьбы не уйдешь.
— Ну что, господин полковник, — окликнул я его, — надумал, где полк свой размещать станешь, как наберешь?
— Ох и пожаловал же ты меня, государь, — мотнул чубатой головой парень. — Ей богу, так наградил, что лучше бы наказал. Не понятно ни где людей верстать, ни чем снаряжать, а свои односумы уже волками смотрят. Иной раз, такая тоска берет, что хоть сам в воду прыгай! А все через мой длинный язык…
— Не журись казак, атаманом станешь! — улыбнулся я. — А что до полка и места, то есть у меня к тебе одно предложение.