Пригнали мы и целую орту янычар, чтобы показать столичным жителям диковинных пленников. Но самое главное, вместе с ратниками набрался целый духовой оркестр. Пусть развлекут зевак бравурными маршами под грохот литавр и гудение медных труб. Духовых оркестров пока еще не существует в природе, так что зрелище обещает быть незабываемым.
Кстати, многие янычары восприняли резкий поворот в своей судьбе не то чтобы положительно, но вполне нормально. Ну, плен. Ну, чужая страна, так и что с того? Кысмет! Не знаю, может, помнят, как их насильно забрали из семей для службы султану, а может просто фаталисты, как многие мусульмане. Но если после заключения мира захотят остаться и служить мне, я возражать не стану.
Тоже можно сказать и о Джанибеке. Вернись он в Стамбул, ничего кроме заключения или яда его не ждёт. Ну, или шелковая удавка от Шахина. Тоже так себе вариант. Поэтому ведет себя спокойно, неудобств не причиняет, чего никак нельзя сказать о его дальней родственнице. В смысле, о Юльке.
Сам виноват, проговорился. Вот бывший хан «племянницу» к себе и забрал. Типа отомстил за Салиху. Я к слову, собирался оставить Юлдуз в Азове. Девка она, конечно, не плохая, только не люблю я ее. А так молодая еще, нашла бы свое счастье. И вот вам здравствуйте! К ханскому шатру хоть не подходи. Сидит с постным видом, только глазами жалобно так смотрит, а мне ей и сказать нечего. Иногда песни грустные поет, подыгрывая себе на какой-то восточной балалайке. Тогда вообще хоть в петлю лезь.
Не иначе, наказывает меня Господь за распутство.
А на груди все также покоится письмо от Алены.
Здравствуй мой милый.
Вот уж кой месяц прошел, как мы в разлуке. Все глаза уже проплакала, тебя вспоминая. Была бы моя воля, птицей бы обернулась и полетела к тебе, только бы рядом быть. Иной раз ни спать, ни есть не могу, только о тебе думаю. Знаю, грех это, да только ничего с собой поделать не в силах. Ездила и по монастырям, и по святым местам, да только не отпускает меня хворь сия. Ничего не страшусь, ни гнева Божия, ни молвы людской, лишь бы с тобой быть. Хоть рабой, хоть служанкой черной, только не гони.
Намедни святейший патриарх большую службу устроил о даровании победы христианскому воинству, а я одно молилась, чтобы пули вражьи или стрелы тебя миновали. Ибо если ты голову сложишь, то мне и жить незачем.
Брат Никита Иванович весь в делах. То в Думе, то в приказах. Во все вникает, дабы твоей государевой казне ни в чем порухи не было. Иной раз, и по целым дням с ним не видимся, кроме как в церкви, когда о твоем царском здравии всем святым молимся.