— Да, от судьбы не уйдешь… Пленных много взяли. Одначе, куда их всех девать теперечи?
— Все корабли накрепко к причалу пристроить, и крепкие караулы выставить. Паруса отвязать и убрать вот, хоть в воротную башню, весла снять, казну сыскать и мне принесть. Товары, какие найдем — пересчитать и мне роспись дать. Гребцов расковать, вызнать кто и откуда. И вот еще — надо всем поесть толком. Разыщите котлы и еду, да принимайтесь прямо здесь за варево. Или корчмы какие поблизости сыщите, поваров растолкайте, пусть спешно принимаются за готовку. Галерных гребцов тоже след накормить. Православным можно и оружие раздать. Сабли, топоры, чеканы, ятаганы, кинжалы из тех, что нам с добычей сегодня попали. Пошли к башне воротной, осмотрим, чего да как там. Думаю, надо ее занять, а потом нарочного царю-батюшке пошлем с доброй вестью.
— Будет исполнено.
Дойдя до бастиона, Федя быстро осмотрелся внутри и, дойдя до верхней площадки, снова принялся раздавать приказы.
— Всех матросов согнать в подвал этой башни, только сначала проверьте там все, нет ли тайных ходов. Купцов и капитанов запереть здесь же, только на втором поверхе и стеречь строго. Ведите их туда, я сам им все скажу, где Нахат. Она сейчас будет мне нужна.
Оглядев стоящих перед ним османских «морских волков», Панин, сидя на единственном найденном стуле, изъяснил пленникам их дальнейшую участь.
— Меня зовут кавалер Федор Панин. Я полковник русской службы и государев стольник. Корабли ваши отныне законная добыча царя Ивана Федоровича. Как и весь товар. Вы сами и ваши люди — пленники и в жизни вашей ныне волен един человек — мой государь. Пока посажу вас под замок, в железа не заковываю, но смотрите, один чих и всех порубим без жалости до смерти! Переводи Нахат.
Девушка принялась излагать мрачные перспективы на гортанном турецком наречии. Из ее прекрасных уст слова Панина, как видно звучали еще как-бы не страшнее. Оттого просоленные и загорелые моряки заметно побледнели и спали с лица.
— Есть из вас кто православный? Али все басурмане?
— Я грек, зовусь Коста Иерсмуза господин кавалер. — Перекрестившись, словно желая подтвердить свою веру, поклонился один из них, с роскошной седой бородой.
— Хорошо, тебя будем держать отдельно. Иди за мной. Остальным к вечеру принесут еды. А пока ждите.
Тяжелая дубовая дверь с грохотом захлопнулась.
— Вот что, Коста, много чего мне надо тебя расспросить. Ты сам решай, запираться или честно все говорить станешь. Ежели доброй беседы у нас не выйдет, так, чего время терять, вертайся обратно к туркам пленным.