— И собери волосы в косы, Эбигейл. Пошла вон!
Я выбежала из кабинета, глотая слёзы. Хотелось кричать, бунтовать и жечь всё вокруг. Я не впервые испытывала такие эмоции, но сегодня они были сильнее, чем обычно. В особенности они усилились, когда я увидела Сару на заднем дворе нашего дома возле бассейна. Ей едва исполнилось пятнадцать. Она лежала в крошечном бикини и загорала, обмахиваясь широкополой шляпой. Не знаю, что было хуже — то, что ей можно было щеголять почти обнажённой или то, что младшая сестрёнка вовсю строила глазки чистильщику бассейна, уже взрослому парню, которому исполнилось явно больше двадцати.
Уже в то время Сара была маленькой шалопайкой, вовсю пользующейся тем, что у неё слабое здоровье. К тому же отец души не чаял в своей любимице. Ей многое сходило с рук. Сошло и это…
А я зубрила молитвенник. И честное слово, ненавидела в этот момент слова всех молитв. Но потом устыдилась своих мыслей и попросила прощения у Господа. Он не виноват, что отец ведёт себя так по отношению ко мне. Это моё испытание, и я должна пройти его с честью.
Страждущему да воздастся, алчущий да насытится…
Иначе говоря, я стиснула зубы и постаралась убедить себя, что рано или поздно я стану в глазах отца наравне с его родной дочерью. Мне очень сильно хотелось в это верить.
Тем же днём отец сообщил, что вынужден уехать по срочным делам. Он обещал вернуться через полтора дня. Он тепло попрощался с мамой, ласково пожурил Сару и напомнил мне, чтобы я вела себя прилично. Прилично? Приличнее некуда! Но открыто выказывать неповиновение было опасно.
Отец уехал. Честно, я была рада. Не только я вздохнула с облегчением. Но и мама. В тот же вечер она упорхнула из дома, чтобы прогуляться в компании своих подруг. Нам с сестрой она наказала сидеть дома и не безобразничать.
— Вернусь поздно, сладкие мои! — проворковала мама и упорхнула.
Свобода! Вот такая первая мысль была у меня. Хотелось выкинуть что-нибудь сумасбродное или просто насладиться жизнью. Но потом я вспомнила, что отец мог контролировать нас и издалека через камеры видеонаблюдения.
И если Саре ничего не будет, то мне явно не поздоровится. Поэтому я как самая послушная дочь, отправилась спать ровно в десять вечера. В доме гремела музыка — Сара выплясывала в своей комнате под громкий бит. Я заткнула уши берушами и натянула маску для сна. Но уснуть мне не удалось. Я вертелась с боку на бок, то и дело вставала попить. Увидела сестрёнку, сидевшую в гостиной с ведром попкорна. Она трепалась с кем-то по телефону, изображая жутко взрослые интонации. Кажется, она говорила с парнем. Заметив меня, она скорчила мне рожицу и показала язык.