Я поднялся, больше не глядя на Лилиан. Выйдя во двор, я встал за зданием и раскрыл карточку.
ГОРДЫНЯ
Твоя задача — грех порока.
Меган Бенедикт.
Новый преподаватель теологии в университете Сент-Августин.
Отсутствие тщеславия далеко от смирения.
Для грешника, считающего себя выше других. Разоблачить и погубить ее безо всяких сожалений. Преподать урок: ее секреты не такие уж забавные… Они могут погубить.
Прочитав последнее слово, я ощутил, как к горлу подступила желчь. Мне нужно было раскрыть тайну этой женщины? В чем бы ни был ее секрет. Неужели он настолько страшен, что я должен губить ее за это? Я достал зажигалку, чтобы сжечь карточку, но вдруг остановился. По правилам их стоило уничтожать сразу после прочтения. Но у меня возникло ощущение, что карточка еще может пригодиться для обеспечения гарантий. Затушив пламя, я убрал листок в рюкзак, когда телефон снова завибрировал. Я достал его и увидел сообщение от Лилиан.
Гадина Гриффин: Изменение в расписании. Ты записан на уроки теологии. Английский корпус. Аудитория 201. Занятия начинаются через семь минут. Поживее.
Добравшись до английского корпуса, я промок до костей. Рюкзак тяжело висел на плечах, а футболка прилипла к груди. Я еще не был в этом здании, потому пробирался наугад по южному коридору к лестнице. К счастью, поднявшись, я оказался прямо напротив нужной аудитории, но, посмотрев на часы, понял, что опаздывал уже на пятнадцать минут. Здорово. Не теряя больше времени, я распахнул дверь.
Меган Бенедикт.
Профессор теологии для первокурсников.
Меня поместили в ее класс, чтобы сблизить. Я тут же задвинул на задний план чувство вины от осознания своих намерений. Мне нужно сделать это ради Эвелин. Я раскрою любой секрет этой Меган, и дело с концом. Не стану думать о последствиях или том, как это повлияет на нее. Потому что мне нет дела до незнакомцев. Есть только я и Эвелин. Такие неправильные, но отчасти правдивые слова Лилиан сжигали выстроенные мной стены морали. Теперь ничто, особенно моя гордыня, меня не остановит.
Когда залетел в класс, дверь впечаталась в стену. Глаза студентов тут же сосредоточились на мне. Профессор Бенедикт, напротив, даже не потрудилась обернуться, дописывая что-то на доске, когда ко мне обратилась.
— Платон утверждал, что во всяком деле самое главное — это начало. Если говорить проще: опоздания не приведут к успеху, — проговорила она, заканчивая чертить на доске какую-то диаграмму.
— Да, простите. Расписание поменялось в последнюю минуту, — буркнул я, ища место.
Черт, все уже оказалось занято, кроме одного на первом ряду. Я поспешил сесть, желая, чтобы студенты перестали на меня пялиться. Мне было не по себе от их взглядов. Богатые придурки. Пусть некоторые действительно хотели здесь находиться, но другие, подобно Богу, получили место благодаря папочкиным деньгам. Таким как мне тут нечего было делать.