— Очень умно, сэр, если позволите сказать, — сказал Белтайн, следуя за Гаунтом по казарме.
— Что именно, Бел?
— Разделить спиртное вот так.
Гаунт кивнул. — Далину нужна будет ясная голова утром. Что-то неправильно? — Белтайн улыбнулся и покачал головой. — Ничего такого прямо сейчас, сэр.
— Тогда свободен, Бел. Спасибо.
Гаунт дошел до медицинских палаток. Дорден, уважаемый старший медик, стоял в дверях главной операционной.
— Ты не выглядишь счастливым, — сказал Гаунт.
— Мы все еще не знаем, куда летим? — спросил Дорден. Гаунт покачал головой.
— Тогда пошли, взглянешь на это.
Дорден повел его в помещение для грузов, который был заставлен коробочками от Муниторума.
— Только что прибыли, — сказал он. — Приказ распространить их по полку, двойная доза.
Гаунт взял коробку и прочитал ярлык. — Противолихорадочное лекарство? — Дорден кивнул. — Что-то тебе напоминает?
— Я созову совещание, — сказал он.
Серафина. Буквы были вырезаны на тяжелой железной конструкции вентиляционного канала, и еще раз рядом, и еще раз. Эзра ап Нихт пробежался пальцами по буквам. Серафина. Это было, понял он, название большого корабля, на котором они плыли. Он нес свое название повсюду на металлической конструкции, как будто в напоминание, что он настолько большой, что человек мог забыть, где он находился, и нуждался в напоминании.
Эзра бывал раньше на большом корабле, но не настолько большом, как этот. Он был настолько огромным, что был миром внутри мира. Гаунт сказал Эзре, что корабль был «перевозчиком», транспортным кораблем. Несколько дюжин полков перевозились в его внутренностях, больше людей, чем он когда-либо видел за всю свою жизнь до того, как покинул Антилл.
Не было никакого ощущения, что они движутся. Никакого парящего ощущения полета. Только глухая вибрация на палубе, гармоничный звук в тяжелом железе каналов, стен и обшивки.
Он снова прикоснулся к слову, двигаясь по буквам слева направо, как Гаунт учил его. Его губы задвигались.
— С… сера… сераф… фина...
Он услышал шум и остановился, резко отдернув руку. Он пытался овладеть чуждым языком, но это было тяжело, и ему не нравилось, когда люди видели, как тяжело это ему дается.
Он был Нихтгейнцем, Лунатиком, лучником Антилла. Людям не стоило видеть его слабости.
Уже было достаточно плохо, что они видели его без воуда.
По проходу приближался Ладд. С Ладдом все было нормально, потому что Гаунт доверял Ладду, и Ладд с Эзрой сражались вместе в лживом городе.
Нахум Ладд увидел, что Эзра Ночь ждет его, когда подошел. Личные покои Гаунта находились в конце Казарменного Зала 22, с доступом через узкий проход, окруженным системой каналов и труб. Эзра решил охранять этот узкий проход, как дух воина, охраняющий тайное ущелье в каком-нибудь древнем мифе. За месяцы после их первой встречи, Ладд начал расслабляться около возвышающегося партизана, хотя его первое впечатление, что Эзра собирается убить его особенно тихим и эффективным способом, никогда не покидало его. Когда он встретил его в первый раз, Эзра был зловещим гигантом с дредами и раскрашенной кожей. Гаунт отмыл его, немного уменьшив дикий облик. Воуд исчез, как и косматые грива и борода, и мозаика вокруг глаз, но Эзра, все же, выделялся. Ненормально высокий, тощий, он носил черную одежду Гвардии, тяжелые ботинки со шнурками и камуфляжный плащ. Его череп был побрит, и имел благородную форму. Его кожа была цвета серого оружейного металла. Его глаза были скрыты за старыми потрепанными солнечными очками, которые когда-то дал ему Варл.