Начался долгий и раздражающий процесс шнурования моей несчастной ноги. Не знаю, чем руководствовались сапожники, создавая подобную обувь. Видимо, желали, дабы увечные, вроде меня, ощущали неописуемую радость, снимая их творение вечером. Действительно, моя хромота огорчает меня значительно меньше, когда я снимаю обувь и хожу по дому босиком. Хромаю сильно, зато ничего не трет и не давит. Жуткая у меня обувка, я бы даже сказала пугающая.
Грубая кожа, металлические вставки, заклепки с болтами для фиксации стопы. Вторая нога была обута в такое же чудовище с тупым носом и жуткой подошвой, но это уже было продиктовано элементарной симметрией. Странно ходить в красивой туфельке на одной ноге и в железно-кожаном кошмаре на другой. Так что ношу «кошмар» на обеих ногах. Ходить в этой обуви то еще удовольствие, но это лучше, чем не ходить вообще.
Я родилась увечной с усохшей и почти обездвиженной конечностью. Родителям больших трудов стоило поставить меня на ноги в прямом смысле этого слова. Свой первый шаг я совершила в шесть лет. Самостоятельно ходить начала только в десять. Лечение было сопряжено с невыносимой болью и жуткими процедурами, через которые мне довелось пройти. Вспоминать страшно все то, что со мной делали. Увы, кость была излишне хрупкой, и, несмотря на все старания врачей, нога продолжала усыхать и искривляться. Решено было вставить в кость прут и тем самым остановить деструктивный процесс. Боль со временем стала все меньше, и вскоре мне удалось забыть о таблетках и сиропах. Увы, о нормальной обуви мне пришлось забыть навеки.
Радуясь своему освобождению из заточения, я с улыбкой на устах шагнула в солнечное утро. И все будет хорошо, а остальное просто сон. Главное, что я жива. А это уже немало. В душе моей цвела надежда, что все увиденные кошмары были сном. Я была преисполнена надежды, когда вышла из лазарета. Я была полна ею, когда шагала по дорожкам парка к корпусу женского общежития. Моя вера никогда не была так крепка, как в тот миг, когда я проходила мимо главного корпуса школы.
Смерть моей надежды была страшной и мучительной, и она скончалась в жутких корчах, раздавленная жестокими и неоспоримыми фактами. Пэлпроп, как и положено, вел неравный бой с опавшими листьями, мэса Пэлпроп — бороздила» просторы клумбы, выслеживая сорняки в зарослях лелеемых ею хризантем. Как я ни моргала, но вид от этого чета Пэлпропов не изменила. В комплекте были и рога (у супруга витые, похожие на бараньи, а у супруги короткие козьи), копыта я разглядела только у Пака, но думаю, что Магда также была ими укомплектована. Заметив меня, оба… фавна (сама не верю в то, что вижу) замерли как вкопанные.