Чернов опускает голову ниже, подставляя её под струи тропического душа, и мне хочется стонать в голос и укусить себя за руку! Мышцы спины рельефные и перекатываются при каждом его осторожном движении.
Прищурившись, делаю шаг вперед. Опускаю глаза ниже. На ребрах у Миши начинает наливаться нешуточная гематома! С грохотом ставлю аптечку на свободное место в ближайшем стеллаже. Я, конечно, не врач. Но думаю, ему уже хватит париться словно в бане!
Чернов вздрагивает и медленно поворачивает голову в мою сторону. Замираю на месте, опустив руки вдоль тела и краснея как школьница на своей первой линейке.
Миша тоже прищуривается и несколько раз мотает головой из стороны в сторону, словно не верит, что это я стою перед ним. Скользит взглядом по моему телу, медленно оглядывая с головы до ног. На мне всё те же джинсы и футболка, в которых я была на вечеринке. Мне жарко, и ткань неприятно липнет к коже.
Я тоже его рассматриваю, растерянно моргая. Лицо его выглядит плачевно. Глаза заплыли и покраснели, кровь из раны над бровью продолжает сочиться, губы немного припухли. Костяшки пальцев стёсаны до крови… Прижимаю к груди руки и рвано выдыхаю. От того красавчика, с которым мне посчастливилось целоваться парой часов ранее, не осталось и следа. Непроизвольно морщусь и отвожу глаза.
Как раз вовремя, потому что Чернов выключает воду и с характерным звуком открывает дверцу душевой. Теплый пар чуть не сносит меня с ног. По-хорошему мне и надо их отсюда уносить, но я настырная, пока самолично не приклею пару лейкопластырей на Чернова, не уйду! Просто так моя душа хоть отчасти будет спокойно спать. Если я сегодня вообще смогу заснуть.
— Подай полотенце, — сипло произносит Миша.
Оглядываюсь по сторонам, избегая смотреть прямо перед собой. В отличие от меня, Чернов не испытывает никакого дискомфорта. Я вижу только его босые ноги, по которым на пол стекает на вода, образовывая лужу.
— Где оно?
— Справа.
Делаю поворот и оказываюсь прямо перед зеркалом. Оно запотевшее! Слава богу!
— Справа от меня, — усмехается Миша и несколько раз нецензурно выражается.
Любая мимика даётся ему с трудом.
— Мог дотянуться и сам, — ворчу, протягивая Чернову серое банное полотенце.
— Ты ведь пришла, чтобы мне помочь. Так помогай и не бубни. Башка раскалывается.
Гипнотизирую контейнер аптечки, пока слушаю, как мой сводный брат вытирается. Выйти вон и подождать, пока он оденется, в его комнате? Мои бабочки категорически против. А я иногда бываю послушной.
— Зачем полез под горячую воду? Ты мог сделать себе только хуже. И раны… раны надо было обработать до.