Скидываю с постели весь ненужный хлам, состоящий из одежды, книг, каких-то ручек и даже блокнота, смутно напоминающего мне мой скетч для рисования. В полумраке комнаты не разобрать, а задавать сегодня лишние вопросы у меня уже нет сил.
Взбиваю подушки и, встряхнув одеяло, заботливо накрываю им Мишу. Сама ложусь поверх, повернувшись к нему и устало зевая.
В голове запоздало мелькает мысль, что нужно сходить проверить, как там Надя, но она быстро ускользает, когда Чернов вдруг произносит:
— Займёмся сексом?
— На тебе живого места нет! Герой-любовник! Спи!
Он хрипло посмеивается, а я поворачиваюсь к нему спиной и улыбаюсь.
Зря я думала, что у меня не получится уснуть этой ночью. Я проваливаюсь в сон почти мгновенно, стоит только Чернову закинуть руку мне на бедро и мирно засопеть.
Подскакиваю на постели, широко распахнув глаза, не сразу понимая, где я нахожусь.
Воскресенье. Выходной. И что-то с грохотом падает где-то в глубине квартиры. Один раз, затем второй. Если кто-то в раздумьях, какие придумать пытки для своих соседей по квартире, — берите на заметку.
— Если ты уже встала, убей, пожалуйста, Василенко, — бормочет в подушку тело рядом со мной, которое из-за быстроты своего пробуждения я заметила не сразу.
Чёрт! Надя! Я совсем о ней забыла. Что она там делает? Пытается вскрыть входную дверь ложкой и смыться?
Смотрю на спящего полуголого Мишу и быстро вспоминаю события вчерашнего дня, просматривая их мысленно на ускоренной перемотке. Очень длинного дня, в результате которого я оказалась не в своей постели.
На поцелуях перемотка замедляется, а меня бросает в жар. Под покровом ночи и в светодиодных огнях вечеринки всё казалось таким естественным и само собой разумеющимся. А как мы будем общаться сейчас, даже не представляю. Сделать вид, что ничего не было? Отличный план!
Но лиловый фингал под глазом Чернова просто кричит о том, что улики налицо!
— Я на кухню, — говорю, опуская ноги на прохладный пол. — Ты как?
— Жив.
Одеяло, которым я его вчера заботливо накрывала, лежит неаккуратной кучей между нами. И у меня вдруг проскальзывает глупая догадка: может быть, он тоже меня им укрывал? Я планировала дождаться, пока его сморит сон и уйти к себе, но так крепко уснула, что не заметила, как настало утро.
— Я вижу, что ты дышишь. Болит чего? — спрашиваю мягко.
Удивляюсь тому, как нежно звучит мой голос. И пугаюсь. Я не хочу, чтобы Чернов вдруг решил, будто я втюрилась в него после одного весьма умелого и приятного засоса!
— Белова, оставь меня в покое. И принеси обезбол, — стонет Миша, отворачиваясь в противоположную от меня сторону.