Поджимаю губы, пытаясь расчесать спутанные после ночи волосы. «Белова» вернулась, а как же «Катенька, ты чудо»? Всё испарилось? После двенадцати рыцарь Чернов превратился в моего обычного сводного брата-идиота?
Чувство обиды неожиданно больно пробирается под кожу и начинает там зудеть.
— А волшебное слово «пожалуйста»? — спрашиваю ехидно, смотря в лохматый затылок Миши.
— А волшебное слово «отвали» как тебе?
— Ну ты и козёл, Чернов! Думаешь, после этого я тебе хотя бы стакан воды подам? — вспыхиваю, вскакивая на ноги и нависая над кроватью.
— Я из-за тебя пропущу следующую игру и не факт, что смогу играть на выездной.
— Никто не заставлял тебя за меня заступаться! Я теперь что, в неоплатном долгу у тебя? Слушай, может, напомнить тебе, как ты меня вчера называл и просил не уходить? Или всё? Память отшибло? — выкрикиваю, не заботясь о том, что Василенко может нас услышать.
Если она вообще ещё в квартире, а не ушла по-английски.
— Не ори, бл, — рычит Чернов и со вздохом переворачивается обратно на спину, закидывая за голову руки.
Демонстрирует мне своё разукрашенное синяками и ссадинами лицо, гематому на ребрах, выступающие и манящие взгляд кубики пресса с дорожкой тёмных волос, убегающих вниз под серые спортивные штаны, которые держатся на одном… кхм.
Поднимаю глаза выше, упираясь кулаками в свои бедра.
Я не успела как следует рассмотреть комнату Чернова, в которую мечтала попасть с того момента, как переехала, зато за последние сутки рассмотрела с различных ракурсов её хозяина и даже успела попробовать его на вкус!
— Друзей нужно выбирать более тщательно, — произношу я, встречаясь с насмешливым взглядом Миши.
Мне хочется схватить ближайшую подушку и запустить в него со всей силы. Никто и никогда меня так сильно не бесил! А кандидаты были! И не один!
— Могу сказать тебе тоже самое. Иди проверь, как там твоя подруженция. И проваливай из моей комнаты. Дай, блин, поспать! — раздражённо говорит Чернов, лениво поглаживая ладонью свои ребра. — Правила помнишь? Или освежить?
Опять эти правила? Он серьёзно? Или издевается?
— Какие именно, Чернов? Хм… не совать язык в мой рот? Ой, постойте! Таких правил у нас не было, — широко улыбаюсь и, подняв вверх правую руку, демонстрирую этому мудаку средний палец. — Обезболивающее найдешь себе сам. Я же тебе не мамочка!
Вылетаю из его комнаты, громко хлопнув дверью, не волнуясь о том, что у этого неотёсанного неандертальца может болеть голова. Почему я должна заботиться о его комфорте и чувствах, если он только что больно ранил мои?
* * *
— Гори в аду! — рычу, шлёпая босыми ногами по полу в направлении кухни.