Затем врач отбрасывает простыню, закрывающую лицо пострадавшей.
И женщина на столе уже не просто тело.
Пол пошатнулся, и я выпрямляюсь, чтобы сохранить равновесие. О Боже. Нет.
Опираюсь на перегородку, надеюсь, что это как-нибудь остановит вращающийся пол.
— Кэм…
Доктор Келлер осторожно подходит ко мне.
— Вы знаете жертву?
— Знала… — Я ЗНАЛА ее.
— Тогда извините, но вам нельзя здесь находиться.
— Мы не работаем над этим делом. Мы занимаемся нераскрытым делом Делани, отдел ФБР по расследованию нераскрытых преступлений
— Сожалею о вашей потере, — говорит доктор Келлер.
— Спасибо, — говорю я, но мне кажется неправильным принимать его соболезнования. Я уже давно не являюсь другом Кэм. Хотя, если брать конкретный отрезок времени, сколько времени нужно, чтобы перестать быть чьим-то другом?
Я познакомилась с Кэмерон на первом курсе. Мы были одного возраста. Обе взволнованные, напуганные и любопытные. Три года мы были соседями по комнате, лучшими друзьями, а потом мир перевернулся, с нашего последнего разговора прошло несколько лет.
До вчерашнего дня.
Что это означает?
Рис и доктор Келлер разговаривают, до моих ушей доносятся приглушенные голоса. Затем я улавливаю одно слово более отчетливо, чем другие — одно слово, от которого у меня в жилах застывает кровь.
Ребенок.
Кэм была беременна.
Еле видящим взглядом я изучаю ее фигуру. Плоский живот. Больше нет того огромного живота, которому я так позавидовала накануне.
— Что случилось? — Я словно со стороны слышу, как задаю вопрос.
Судмедэксперт смотрит на Риса, молча советуясь, как много мне можно рассказать.
— Я справлюсь, — говорю я, заставляя голос звучать ровно.
Рис спокойно берет меня за руку и присаживается рядом. И я вижу предупреждение в его глазах.
Последствия.
Он не высказывает вслух свои страхи. Ему и не нужно. Я была одной из последних, кто видел Кэм живой. Возможно, даже последней. Учитывая это, звонок детектива Вейла мог быть уловкой. Пригласить меня обсудить нераскрытое дело и загнать в комнату для допросов.
Руки покалывает. Я чувствую, как кровь отхлынула от конечностей, захваченная адреналином. У меня учащается пульс.
«Она умерла из-за меня».
— Ребенок выжил, — говорит доктор Келлер. — Такое случается очень редко. В утробе младенец остается жив всего несколько минут после смерти матери.
Меня охватывает облегчение, и я чуть не падаю на пол. Однако это длится всего мгновение. Если бы я не поехала к Кэмерон, то она, скорее всего, была бы жива. Я так и знала, что вчера за мной следили.
— Как это возможно? — спрашивает Рис.
— Я не занимаюсь этой стороной дела, — говорит доктор Келлер, — но кажется, кто-то вызвал полицию. Скорая успела вовремя.