Я вскрикиваю на каждое «моя», соглашаясь. Конечно, твоя, боже мой! Чья же еще? Твоя, только твоя! Да сделай уже что-нибудь! Меня же разорвет сейчас!
И он чувствует меня.
И делает.
Что-то такое делает, как-то так двигается, что меня на куски разламывает, трясет, выгибает… Наверно, именно так умирают… Боже… Это такая сладкая смерть…
Я еще ловлю посторгазменные спазмы, смакуя их, когда Тимур ускоряется и впивается мне зубами в плечо, делясь своей силой и даря боль. И это тоже сладко…
Когда он отпускает меня, позволяя без воздуха упасть на измочаленную постель, я не могу даже шевелиться. Просто пытаюсь дышать, не ощущая ни рук, ни ног.
И думая только о том, что сейчас умерла. И воскресла.
И это правильно.
Зачем жить, не испытав такого?
И как можно умереть, зная, что такое может быть?
— Слушай, Мышь, а у тебя сколько мужчин вообще было? — Тимур лениво жмурится на утреннее солнце, бликами разметавшее наш короткий сон, и выглядит на редкость довольным. Таким довольным, что невольно хочется стереть с лица это сладкое выражение победителя. Это мы еще посмотрим, кто тут у нас…
Потому не менее лениво жмурюсь и не менее сладко отвечаю:
— Не помню, если честно…
Грудь, на которой я располагаюсь затылком, ощутимо каменеет.
— Да? — через многозначительную паузу, которая явно должна была меня придавить, но не придавила, отвечает Тимур. А через мгновение я оказываюсь на спине прямо под его жестким телом. И не менее жестким взглядом. — Расскажешь?
— Кто же… Спрашивает девушку… О таких… Вещах? — пыхчу я, пытаясь восстановить дыхание, которое сбилось из-за внезапного перемещения в пространстве.
— Наверное, те, кто считают, что их девушка — резкая пиздаболка? — холодно отвечает Тимур, и мне становится в этот момент не по себе. Все же, есть грань, за которую никак нельзя переступать. Тимур — веселый мартовский кошак, но это лишь маска. И я все больше убеждаюсь в верности своих ощущений.
Сейчас вот он совсем не веселый. И не кошак. А зверюга явно покрупнее. Такая, что когтем проведет по горлу — и все…
Не то, чтоб я за свою жизнь опасаюсь, для такой паранойи, слава Богу, нет оснований, но вот сейчас лежать под массивным мужчиной, в три раза тяжелее меня, как-то… Страшновато… Так, что пальцы поджимаются на ногах. От страха, само собой, а не от того, что Вика — знатная извращенка, ловящая кайф от опасной и неоднозначной ситуации.
— Ну? — приказной тон не оставляет сомнений в том, что Тимур желает получить от меня правдивый ответ. И вообще ни разу не играет.
— Что «ну»? — независимо задираю подбородок, старательно показывая самцу, кто у нас тут доминант, но тут же получаю укус в скулу. Требовательный до жути.