— Потому что платье тебе принадлежало, — смакует каждое слово и изучает мою реакцию, — удивлена?
— Не очень. Я столько узнала о своём прошлом, что уже разучилась удивляться, — едко комментирую. — Ты купил?
— Не кипятись, — между бровями залегла тень, — да, это я его тебе подарил. Но, скажем так, оно не для публичных выходов в свет.
— А для чего? Чтобы потешить твоё эго?
Боги, почему я срываюсь? Меня злит вовсе не Рон, а то, что я упускаю частичку светлого тепла. Буквально на стены готова лезть из-за своей проклятой амнезии.
Я оборачиваюсь и замечаю подозрительно добрую улыбку на губах Шмидта. В отличие от меня, он прекрасно может пробегаться по вихрям прошлого и выбирать лишь то, что для него важно.
— Когда мы только познакомились, ты была зашуганной девчонкой. Да, дерзкой, острой на язык, но всё равно закомплексованной и почти дикой. В том плане, что ты принимала мои комплименты, как насмешку. Ты не верила и не видела, насколько прекрасной, уверенной и шикарной ты была, — хрипло бормочет.
На глаза слёзы наворачиваются. Я рефлекторно опускаю голову, от души проклиная себя за излишнее любопытство, и тут же чувствую на щеке его тёплую руку.
— Не надо. Не закрывайся. Лучше посмотри еще кое-что.
Открывает нижний комод, достаёт несколько фотографий и протягивает их мне.
Внезапно ноги слабеют. Я торможу и сипло уточняю, боясь даже случайно посмотреть на кадры.
— Что это?
— Наше наследие, — туманно отвечает и еще сильнее запутывает.
Дыхание сбивается. Я несмело дотрагиваюсь до его ладони и разглядываю первую фотографию, на которой мы вместе прыгаем с парашютом. Руки Шмидта уверенно держат меня за талию, а я, судя по всему, ищу повод для бегства. Моё лицо будто мелом намазали, мимика выражает все диапазоны страха.
Выглядит настолько комично, что я едва подавляю смешок и спешно вытаскиваю другие снимки. На них разные локации и разные времена, но есть кое-что общее — наши неподдельные эмоции. Искренность такая бешеная, что за мгновение в душу западает, лишь увеличивая чувство безумной потери.
— Разве мы не скрывали наши отношения? — задаю вопрос невпопад.
— Скрывали, поэтому ты никому их и не показывала. Даже мне, — наклоняется и хрипло выдыхает возле мочки уха. — Ты такая трогательная. Хранила фотки под матрасом. Пока меня не было, каждый день перед сном любовалась?
— Мечтай больше, — огрызаюсь, скрывая смущение.
— Но ты же этого не помнишь. Вдруг и правда глаз не могла от нас оторвать? — сгребает в охапку и кривит губы.
Не поймешь — то ли улыбается, то ли издевается. А, может, всё в одном.