— Рон?
Конечно же, мне никто не ответил. Лишь смятая подушка напоминала о том, что эту ночь мы провели вместе.
Я постаралась отогнать непонятную тревогу и, стиснув зубы, медленно встала с кровати. Скользнула взглядом по хаотично разбросанной одежде и с досадой хмыкнула.
— Кажется, мне потребуется новое нижнее белье.
А желательно еще и дополнительная косметика, потому что тех скромных запасов, которых Рон привез из моего дома, недостаточно для маскировки его жадной любви.
Губы опухли от поцелуев. Цепочка следов от шеи вела к груди и особенно ярко выделяла ключицы.
Этой ночью я тоже не осталась в долгу. У меня будто совсем тормоза отказали, и я не собиралась больше ждать. Сама потянулась к кожаному ремешку на джинсах и в порыве страсти сорвала несколько пуговиц, бедром чувствуя, как сильно он меня хочет.
— Ты уверена? — остановился и словно с трудом поднял на меня горящие глаза.
Выражение его лица обо всём мне сказало, и последние сомнения как-то разом испарились.
Я ко многому была не готова. К предательству сестры, к обману матери, к манипулированию отца и к жестокому беззаконию.
Но к Рону я была готова. На все сто процентов.
— Уверена.
И вот так мы перешагнули последний рубеж. Я не думала головой и отбросила все страхи, заперев их в заманчивом слове «завтра».
Обнаженная кожа вспыхивала при каждом прикосновении. Плоть к плоти. Дыхание в губы. Зажим на волосах. Поначалу плавные и нежные движения, быстро переросшие в грубые и нетерпеливые.
Мы были словно оголодавшими животными, которые наконец-то смогли удовлетворить потребность друг в друге. Я буквально задыхалась от чувства наполненности и на гортанном выкрике прогибалась в спине, пытаясь оказаться еще ближе к нему.
Но ближе некуда. Секс — просто приятный бонус, имитирующий доверие и сплетающий двух ненасытных влюбленных. Когда, будучи на грани эйфории, ты что угодно готов пообещать и можешь дать любую клятву, срок которой — одна ночь.
И оттого каждый взрыв эмоций я воспринимала еще более остро. Потому что понимала — завтра я без сожалений сдохну ради него. А он — ради меня.
Но мы хотим жить. Не клянемся и не признаемся в любви. Никакие слова мира не выразят наши чувства. Они теплятся на дне глаз и чертовски жгут сердце. Красным неоном рисуют вечные узоры и со сладким выдохом замирают на устах. Шепчут заветное: «Навсегда».
— Куда он делся? — обращаюсь в пустоту.
С непривычки закашливаюсь и сипло усмехаюсь.
— Добился чего хотел и свалил. Шмидт, да у тебя вообще совести нет.
Приходится заставить себя отправиться в ванную и принять душ. Стоя под сильным напором воды, я напоминаю себе о том, что сегодня многое должно решиться.