Теплое дыхание касается кожи и ускоряет ток крови. Он шумно вдыхает запах моих волос и на мгновение прикрывает глаза. Наслаждается моментом. Вкушает. Запоминает и судорожно тянет носом воздух. Так, словно это — единственный аромат, который он способен различить.
С ужасом замечаю его нарастающее возбуждение под своей ладонью. Член набухает и жжёт кожу. От бешеной энергии меня начинает потряхивать, словно я в любой момент могу задохнуться или взорваться, как бомба замедленного действия.
— Ты всегда хорошо умела продать себя подороже, — следует обезоруживающий ответ.
— Я не…я не понимаю, — хрипло шепчу и резко мотаю головой, — что ты болтаешь? Зачем лжёшь? Прекрати!
Рефлекторно повышаю голос и огрызаюсь. Пульс быстро ускоряется и грозит пробить грудную клетку. Больно сделать вдох. Кажется, что это — мой предел.
Приступ глухой тревоги вдруг хватает за горло, сжимает шею и душит, едва сдавливая кожу. Шмидт быстро снимает штаны и боксеры и прижимается ко мне пульсирующим членом. Берет руки в захват, наклоняется к лицу и стальным голосом отрезает:
— Забавно, что твоя мать вырастила лишь одну шлюху. Просто удивительно, как Моника выжила в вашей дерьмовой семейке.
Проклятье. Я убью его, если он скажет еще хотя бы одно слово! Никому не позволю поливать грязью семью Конте. Чувствую почти физическое желание наброситься на него и растерзать. Стереть с лица едкую усмешку, выжечь хищную улыбку и напрочь выкинуть из головы сам факт его существования.
К несчастью, он молчит. Вместо слов делает резкий рывок бедрами и вздыбленным членом утыкается в мой рот, пытаясь прорваться внутрь.
Я хриплю и отталкиваю его в сторону. Мне страшно и мерзко. Силы мгновенно испаряются. Волна лихорадочной паники проносится по телу.
— Нет! Отпусти! Я не хочу! — бью его по крепкой груди и зажмуриваюсь от ярких всполохов боли.
— Зря ты напомнила мне о ней. Так мы бы быстро потрахались и разошлись. Но ты, видимо, любишь пожёстче, — грубо приказывает, — открой рот. А то руку сломаю.
Желваки на щеках и болезненный укус возле шеи подтверждают реальность угрозы. Он не может убить меня, но лишить ноги или руки — запросто.
— Будешь слушаться? — хрипло шипит и смеётся. Даже не вздрагивает от моих ударов. Они для него ничто. Как укус комара. Лёгкий укол, вызывающий насмешку на высокомерном лице ублюдка.
Меня передергивает от жуткого взгляда. Я зажмуриваю глаза и сипло бросаю:
— Да. Только не…бей.
— Не буду. Мне не нужна полудохлая зверушка, которая дышит на ладан, — пальцами давит на подбородок и заставляет открыть губы. Грубо двигает моей головой, насаживая на член.