Из замковых ворот вырвался огненный смерч, лизнув копотью по стенам, взревел, будто живой, и яростно обрушился на единственную преграду к полной свободе.
Камилла только и успела, что вздохнуть от испуга. Вдох получился неожиданно долгим – словно огненный поток, накрывший её с головой, стремительно втянулся через нос и губы, оставляя вместо нестерпимого жара снаружи приятное тепло внутри. Оранжевое марево вокруг наконец рассеялось, и Камилла медленно выдохнула. Из носа вырвались тонкие струйки белого пара.
У ворот поднимались на ноги ошарашенные стражники, а далеко за воротами выглядывали напуганные, но уже заинтересовавшиеся дворовые.
– Погасила, – хрипло и испуганно просипел возница. – Прямо впитала в себя…
– Не берёт, – прошептал один из стражников, расширенными глазами глядя на Камиллу. – Огонь её не берёт…
Огненный смерч и впрямь погас, словно она потушила его так же, как задувают свечу неосторожным дыханием. Дочь Золтана Эйросского стряхнула с пальцев призрачные огоньки и втянула носом вечерний воздух, пахнущий теперь костром.
– Э-элементаль, – откашлявшись, пояснил стражник. – Огненный дух. В последнее время у нас… случается. Ллей Корнелиус говорит, это из-за болезни светлого ллея Тадеуша… то и дело пожары в замке…
– Именно поэтому я здесь, – ничего не понимая и не собираясь этого делать прямо сейчас, важно кивнула Камилла. – Проводите меня к моему деду, ллею Тадеушу. Да поживее, пока нас снова не накрыло. В другой раз я вас, глядишь, не выручу.
Развернулась и забралась обратно в карету, не глядя на изумлённых спутников. Едва ли кто-либо не понимал произошедшего тут больше, чем она, но какой толк от подобных признаний?
Стражники поспешно отступили в стороны, позволяя экипажу вкатиться по горячим плитам во внутренний двор. Карета проехала мимо рабочих строений вдоль каменной галереи и наконец остановилась у чёрного, пожжённого огнём цветника у главного входа.
– Ой, – заволновалась мэма Софур, выглядывая в оконце.
Экипаж медленно окружали дворовые, рассматривая прибывших со стороны. Кучер в этот раз спрыгнул наземь, распахнул дверцу кареты настежь – какой-никакой признак уважения перед местными. Камилла выглянула наружу, осмотрелась с подножки кареты и нахмурилась.
– Добро пожаловать домой, дорогая Камилла, – невнятно пробормотала она, ступая на каменные плиты родового замка.