— Ты никуда не пойдешь. Не отпущу, — все также грозно, но уже на более низкой тональности.
— Я устала, Тимур, — обхожу его. — От всего. От тебя тем более, — вру искусно. Вижу, он мне верит. Вникает в каждое слово. — Надоело быть игрушкой, куклой, цирковой обезьянкой, которую все шпыняют и издеваются. Мне домой пора, — шокированный услышанным Андрей Семенович замер в дверном проеме, вытирая слезы вокруг глаз. Единственный человек, способный на искренние эмоции. — Разберись со своими родными, Тимур. А меня… — выхожу в коридор. — оставь в покое. Мы оба выполнили свои обязательства.
Раз. Два. Три. Дикий крик, грохот, звук разбитого стекла. Аж подпрыгиваю на месте, крепко ручку держа.
— Сынок, ты не знаешь…
— Проваливай на хуй из моего дома! — орет на мать. — Иначе я за себя не отвечаю. Пошла вон! Убирайся!
Его крик слышен и на первом этаже, где столпилась прислуга, сплетничающая между собой.
Последний раз бросаю взгляд на лестницу. На площадке Андрей Семенович поддерживает под локоть практически повисшую на нем Ирину Львовну. Глаза зажмуриваю, еле переставляя ноги.
Выхожу на улицу, глотнув свежего воздуха. Один из охранников тут же забирает чемодан и кладет его в багажник моей машины. Закрываю ладошкой рот, чтобы не закричать от боли потерь. Голова начинает раскалываться, а за грудиной сильно печет.
Душа давно уже погибла. А замершее сердце пытается сделать хоть один удар.
Пора возвращаться домой, позабыв об этом месяце с Тимуром как о сне, наполненным и счастливыми моментами, и ужасающими событиями. Договор закончен. Деньги за операцию и на помощь фирме я обязательно верну, а пока… стоит подумать о своей семье. Ехать к самым дорогим для меня людям.
Тимур
Тук-тук. Еле слышный стук в дверь вырывает из затуманенного сознания. Трясу головой, чтобы сообразить, в каком времени пребываю. В реальности или созданной в мозгу иллюзии.
На столе початая бутылка виски. В комнате сплошной беспорядок. Куча разбитых, сломанных вещей. Во рту сухо как в пустыне. Горло саднит от громких криков накануне. Башка раскалывается. В сердце огромная, зияющая дыра.
Еле встаю на ноги. Шатает как в сильнейший шторм. Упираюсь ладонями в столешницу и тяжело дышу. Стараюсь мозги проветрить. Бесполезно. Словно кромешная тьма кругом, что тянет еще больше опуститься на самое дно. Почувствовать себя дерьмом, коим я собственно и являюсь.
«Я назвала ее Любовь. Я лишилась твоей любви, но у меня осталась частичка тебя… Любочка… Моя дочка даже вдох не смогла первый сделать».
Слова Алисы навечно внутри отпечатались сильнейшим ударом под дых. Проникли и понеслись по крови, как настоящий вирус. Как опасная пандемия, которая должна мне принести смерть. Уничтожить. Дать ощутить то, через что она прошла пять лет назад.