Разогреваю лазанью и варю в турке крепкий кофе. Это точно должно привести ее чувство. Не успеваю закончить, когда она, прыгая на одной ноге появляется на кухне. На ней короткие шорты и черный топ. Влажные темные волосы блестящим водопадом струятся по спине. Подходит к шкафчику, достает оттуда аптечку и начинает делать себе перевязку. Отвлекаюсь от плиты, чтобы осмотреть ее ногу.
— Давай я перевяжу, — предлагаю я, кладя ее стопу себе на колено. — Все-таки у меня более подходящее образование для такого случая.
— У меня тоже, — улыбается Тамара. — Но я не против, чтобы обо мне позаботились.
— Намек понят, — отвечаю я и тянусь за бинтом. От осознания того, что та, о которой я столько мечтал сейчас рядом, у меня сносит крышу. Мне хочется ее заинтересовать. Произвести впечатление, но вместе с тем, я не знаю, о чем с ней говорить, что ей может быть интересно. Будет печально предстать перед ней полным болваном.
— После утренних передряг хочется чего-то позитивного, чтобы отвлечься, — говорит Тамара. — Может, подскажешь, куда здесь можно выбраться вечером? Я пока совсем не ориентируюсь.
— Хочешь, чтобы я составил тебе компанию? — вырывается у меня.
— Было бы здорово, — отвечает она. Поднимаю голову и наши взгляды встречаются. — У группы, в которой я играю, в восемь будет репетиция, — неожиданно говорю я. И с надеждой смотрю на нее. Ее теплые пальцы касаются моего виска, мягко скользят по волосам. — Хочешь послушать?
— Почему бы и нет? — улыбается Тамара. — Я люблю музыку. Особенно тяжелую. Ты гитарист?
— Фронтмен, — не без гордости отвечаю я. Тихо радуюсь, что она согласилась. Но теперь я боюсь ее разочаровать. Вдруг ей не понравится?
— Ничего себе, — по-доброму смеется девушка. — А твоя невеста ревновать не будет?
Черт, я ведь за сегодняшний день ни разу не позвонил Алехандре! Сначала тексты песен, с которыми я возился всю ночь, потом Тамара… И просто забыл о том, что в мире есть кто-то еще. Ловлю себя на мысли, что последние семнадцать часов был по-настоящему счастлив. Наверное, мне должно быть немного стыдно, что мой внутренний покой оттеснил меня от других людей, но стыда почему-то не ощущаю.
— Не будет, — отвечаю я, заканчивая бинтовать стопу Тамары. — Она не ревнивая.
Настолько, что мне иногда даже кажется, что ей все равно с ней я или нет.
— Спасибо, — тихо говорит Тамара, опуская ногу. Наклоняется ко мне и взяв мою голову обеими руками, целует в переносицу. Отстраняется, смотрит на меня. А я сижу, как дурак и не могу шевельнуться. — У тебя кофе убежал.
— Дьявол!
Алехандра была только на одной из репетиций. Она все время ерзала, зевала и под конец сказала, что ей скучно и она хочет домой. Больше она не приходила. Я не просил ее, зная, что музыку, которую мы играем, нельзя назвать ее любимой. Если случались концерты, она писала смс с пожеланиями удачи и этим ограничивалась. Первое время я завидовал друзьям, чьи подруги приходили поддержать их. Они не были в восторге от нашей музыки и шли на концерты только ради тех, кто ее играет. И это было по-особенному ценно. В этом чувствовалась поддержка и любовь. Мне тоже хотелось знать, что я не безразличен близкому для меня человеку. Ощущать, что моя девушка заодно со мной. Как-то мы коснулись этой темы в разговоре с Алехандрой, и она сказала: