Я ковыряла вилкой в тарелке, когда отец, отложив столовые приборы, сообщил:
– Лера, Максим, мне нужно уехать на время по работе, – он внимательно посмотрел на нас. – И я хотел бы взять Марину с собой. Если вы скажете, что сейчас вам нужна поддержка, и вы хотели бы, чтобы она осталась, конечно, так и будет.
– Мы справимся, – сказал Макс, и мне опять почудилась насмешка в его словах.
– Лера? – папа перевел на меня выжидающий взгляд.
– Езжайте, – буркнула я. – Со мной все в порядке, говорила же.
– Ты уверена? – тетя Марина дотронулась до моей руки, и я едва сдержалась, чтобы не высказаться в том же духе, как я бы высказалась в таком случае отцу.
– Да, все отлично, – заверила я. – Правда.
Они уехали к вечеру. Я провожала их, стоя на пороге, а когда такси, спешащее в аэропорт, скрылось за поворотом, села на ступеньки нашего дома и уткнулась лбом в колени. Жуткие картинки ожидаемо поплыли перед глазами. Каждый раз, когда я оставалась один на один с собой, мне виделось искаженное смертью лицо Артема. Стоило бы постараться избежать этого, но я специально вызывала его образ под веками. Мне казались правильными эти самобичевания. Так я наказывала себя за то, что не оказалась рядом, что теряла голову с человеком, которому на меня плевать, когда мой лучший друг умирал.
Я всхлипнула, пытаясь удержать в себе рвущиеся наружу рыдания. Какая нелепая, ужасная смерть!
– Вы с ним спали?
От неожиданности я подпрыгнула, обернулась и увидела прислонившегося к кирпичной колонне Макса.
– Это не твое дело, – я отвернулась, устремив свой взгляд на садящееся за лесопосадку солнце.
– А по мне ты так же убивалась бы?
– С чего бы мне по тебе убиваться? – недоуменно спросила я.
– Ни с чего, – он закурил, и я почувствовала запах тлеющего табака, приправленного смолами и никотином.
– Ты что-то хотел? – не выдержав, поинтересовалась я.
– Хотел сказать, что сегодня буду поздно.
– Зачем ты мне это говоришь? – я поднялась с намерением зайти в дом, диалоги с этим всегда утомляли меня. – Можешь вообще не возвращаться. Мне все равно.
Я проходила мимо него, когда резко выброшенная рука впечатала меня в дверь. Щекой я почувствовала прохладное лакированное дерево, а дверная ручка больно врезалась в живот. Этот держал меня сзади за шею, не давая мне вывернуться из его рук.
– Отпусти меня, псих!
– Ты не умеешь быть благодарной, избалованная девчонка, – выплюнул он мне в лицо. – Не ценишь хорошего отношения. Не можешь принять то, что ошибалась насчет меня. Ограниченная, глупая дура, которая не видит элементарного: у тебя остался только я. Твой отец решил, что работа важнее дочери; моя мать решила, что твой отец важнее, чем ты; твои друзья… А где они вообще? Кто у тебя был, кроме твоего дорогого Артема? Дай-ка угадаю: никого. И в итоге у тебя остался только я, твой ненавистный кошмар. Как тебе такое? А? Можешь не говорить, я знаю сам. Ты в ярости.