Новый год я встретила в своей пустоте и одиночестве. Он не позвонил, а ехать в папин дом я отказалась. Я выла, как больная волчица, свернувшись на полу в ванной, и мечтала хотя бы просто его увидеть.
Так прошел месяц, а за ним и второй. Свадьбу папы и тети Марины решили перенести на более позднее время. На какое конкретно, не обсуждалось. Отец лишь говорил: пока все не успокоится. Меня никто не вызвал на допросы, никто больше не спрашивал о том, что я видела в тот злополучный вечер, но также я знала, что для папы эта история не закончилась. И, скорее всего, он просто воевал, как лев, за мое спокойствие. За это я была благодарна. Не знаю, смогла бы я выдержать все эти наводящие и прямые вопросы и не рассказать правду.
…Восьмое марта все же пришлось праздновать в доме какого-то очередного папиного партнера. Макс не мог не пойти. Как и я. Это очень некрасиво выглядело бы в глазах общественности. Выезжать решено было из родительского дома. Папа сказал, что это для того, чтобы не гонять несколько машин, но я понимала, вся эта конспирация исключительно для того, чтобы общественность не догадалась, какая напряженная обстановка царит в нашем семействе.
Собиралась я в своей старой комнате. С собой в новую квартиру я взяла только самое необходимое, а все красивые вещи остались в доме, построенном из воспоминаний. Назло Максу я вырядилась в неприлично короткое и облегающее бежевое платье-футляр с открытыми плечами, которое трудно было отличить от моей кожи, сделала высокий прямой хвост на затылке, ярко нарисовала стрелки. Назло себе я не стала умываться и переодеваться, когда не узнала себя в зеркале. Казалось, только этот образ может позволить мне удержать лицо – не я внешне, не мои чувства, не я внутри. Я будто бы отгородилась от самой себя ярким макияжем и вызывающим платьем.
Зная, что он внизу, я около получаса не могла выйти из комнаты. Тошнота подкатывала к горлу каждый раз, когда я пыталась сделать шаг. «Я просто чертова наркоманка», – твердила себе я, надеясь, что самобичевание поможет взять себя в руки. Но разве это вообще когда-то кому-то помогало? Я вышла за дверь только тогда, когда мой желудок окончательно опустел и бояться позора больше не было смысла. Хотя… смотря что считать позором. Колени дрожали так сильно, что мне казалось, я могу упасть в любой момент. Туфли на высоком каблуке не прибавляли устойчивости, но заменить их было так же неприемлемо, как сдаться.
– Лерочка, – улыбкой поприветствовала меня тетя Марина.
– Ты сегодня такая… – протянул отец.
Я улыбнулась, новой стеклянной улыбкой, так подходящей этому наряду. Макса нигде не было, и я почувствовала облегчение, смешанное с огромной долей разочарования.