Но почему бы, действительно, не упасть снова в постельку? Еще ведь так рано…
Татка стала сопеть, на ее лице нарисовались крупные алые пятна. Я продолжал мастурбировать девочку, чувствуя, что ей приятно. Рука, залезшая под ночную рубашку, всячески ласкала девчачью письку. Гладила губки, раздвигала их. Трогала клитор.
— Ну все! — Татка решительно одернула подол ночнушки. — Пошли ебаться!
Я лег навзничь на кровать. Татка стала теребить мой писун, как бы примериваясь, какую конфигурацию он может занять в ее пиздушке.
— О-ой, опаньки! — тетя Эва, войдя в детскую, демонстративно похлопала по рту ладошкой. — Никак, детки совокупляются? Ну-ка, посмотрим…
Она села на расшатанную табуретку, которая чуть не рухнула под ней.
— А давай в писю… ну-ка…
Таточка послушно ее растопырила и попыталась сесть на член (который стоял). Писька, которую я только что ласкал, писька с призывно раскрывшимися половыми губками ребенка, которой только в детский сад ходить, надела членик на себя. Девочка почти села.
Тетя Эва, поддерживая Тату за попу одной рукой, другой мягко надавила на ее плечи. Девочка опустилась на член крошечною писюшкою.
В ней тоже было приятно и как-то по-новому. Спустя некоторое время неугомонная Татка стала сосать член губками вагинки, ритмично сжимая и так свое тесненькое детское влагалище, практически не двигая тазом. И откуда такое умение в столь нежном возрастне! Я тоже почти не двигался, будучи уже на грани семяизвержения. Вскоре Таткина пися притомилась, и девчонка снова стала скакать на мне.
Скосив глаза, я обнаружил, что обнаженная красавица с фантастическими формами вновь села на табуретку и, широко расставив ноги, неудержимо гладит и трет между них. Глаза ее были безумны. Эту извращенку страшно заводило зрелище. Тетя Эва вновь вскочила, подлезла под Таткину задничку и стал наблюдать за процессом in/оut.
— Ну-ка… — Девочка была попросту скинута с моих бедер, и ее место заняла тетя. Теперь моя малолетняя подружка, словно завороженная, стояла рядом с нами и наблюдала за тем, как мой детский пенис ублажает тетушкино естество. — На, лизни, — сказала тетя, когда я обспермился. Клитор тети Эвы оказался перед моим ртом. Вот это мандища! Мандища, из которой вытекает моя сперма. Вверху раскрытых губ красовался огромный, по мнению семилетнего пацана, клитор взрослой женщины, который неотвратимо надвигался.
Влагалище источало довольно сложный запах. Я высунул язык и дотронулся его кончиком до бугра. Тетя Эва так крепко сжала бедрами мою голову, что я чуть не задохнулся, но втянул в рот сей инструмент. Почему у нас с Татой еще не дошло дело до оральных утех? У нее, впрочем,