Его клан злится на нас. Раньше я выла в разлуке по дочери, а сейчас рада, что она не со мной. Им нужен кто-то, кого демонстративно казнят. Кому отрежут пальцы, уши, затем голову и по кускам отошлют моему мужу в наказание.
Нижняя губа дрожит, но я набираюсь храбрости.
— Возьми меня, если хочешь, — срывающимся шепотом предлагаю я. — Возьми меня, Беспредельщик. Только ее не трогайте. Ей всего пять.
Я говорю, преодолевая мощные пальцы на шее. Мне больно, но я должна его уговорить. Обязана. Сердце обливается кровью, горит в страхе по ребенку.
— Я не знаю, где она. Нас разлучили. Прошу…
Я молю, а он смотрит на мои ноги. Ремешки босоножек туго врезались в лодыжки. Ему это нравится. Навевает ассоциации с путами, связанными ногами, с доминированием, властью, сексом. Он поднимает безжалостный взгляд. Женщинам такого мужчины полагается крепко затягивать ремешки на ногах, чтобы все видели: она при муже, у него крутой нрав, и ей многое приходится терпеть в этих отношениях.
— Скажи спасибо своему ублюдку, из-за него тебя приговорили. Я должен отвезти тебя в Москву. Ты можешь поехать в мешке для трупов, — продолжает он. — А можешь стать моей женой. Тогда я буду на твоей стороне, когда ты окажешься там.
Я надрывно дышу, не понимая, о чем он. Беспредельщик, не отстегнув наручники, прижимается ко мне телом. Отшатываюсь, бьюсь затылком об бетонную стену, но продолжаю непонимающе смотреть на него.
— Не понимаешь, что нужно делать? Иди ко мне.
У него меняется голос. Появляется хрипотца.
Он убирает руку с горла, сует пистолет за пояс и хватает меня за лицо. Я вздрагиваю, когда он целует меня взасос, и в гараже становится тихо — только позвякивают об стойку мои наручники, пока мы целуемся. У него очень сильный язык. Он легко преодолевает сопротивление моего рта. Трется об мой, обводит изнутри губы. Я понимаю, что ему нужно. У него стояк. Он хочет меня прямо здесь, прямо сейчас.
— Беспредельщик… — обреченно шепчу я и начинаю дрожать, когда он меня отпускает.
Он дышит открытым ртом и пристально смотрит в глаза. Я догадываюсь, зачем он привез меня сюда. Не для допроса привез, он хочет заняться со мной любовью. Иначе бы еще в доме прикончил, вместе с остальными. Мне больно, очень больно от наручников, но я пытаюсь собраться с мыслями.
— Зачем? — шепчу я. — Не понимаю. Для чего я тебе?
— Я думал, профессиональная содержанка соображает быстрее, — говорит он, расстегивая ремень. — Это не твое дело, Ника. Лучше сделай мне приятное… Ради тебя мне придется пойти против серьезных людей. Докажи, что ты этого стоишь. Встань на колени…