Дверь широко распахивается. Блондинка, сияя улыбкой, стоит на пороге. На ней шикарный брючный костюм — темно-бордовый, с открытыми плечами. Очки другой формы, но с неизменной черной оправой. Волосы тщательно уложены, естественный макияж безупречен. Она такая счастливая, словно сама выходит замуж.
Я пытаюсь увидеть в коридоре Алекса, не успеваю — дверь закрывается.
— Доброе утро! Готовы к самому важному дню? — блондинка замечает, что я только встала, не причесана, на мне кружевной халат. — Выпьем по чашечке кофе и приступим?
Самый важный день. Ложь! Самый важный день — когда я родила Полинку. Вернее, это была грозовая ночь. Я стонала в постели, до крови кусая белые губы. Толе это надоело, он позвонил в скорую и сказал, что «женщина рожает».
Не хочу кофе. Но домработница приносит кофейник на подносе, молочник и две чашки. На тарелке горка печенья с шоколадной крошкой, свежие круассаны с абрикосовым и клубничным джемом, мгновенно напомнившие о Полинке. Блондинка разливает кофе, весело болтая, какой прекрасной будет моя свадьба, словно не замечает, как невеста бледна.
— Вы знакомы с Алексом? — спрашиваю я, мне кажется, она не совсем посторонний человек в семье. Посторонних здесь нет вообще.
— Больше с его отцом. Я супруга одного из его заместителей.
— Отец Алекса… — я отвожу глаза. — Меня не одобряет?
— Что вы… — блондинка с негромким стуком ставит чашку на стол. — У них… непростые времена. Но ведь главное — чувства.
Я слушаю медовое вранье. Блондинка производит впечатление умной женщины: лишнего не сболтнет.
— Бедный Алекс… После того, что случилось в Ростове, был сам не свой. Расправа, шрамы… — до меня доходит, она хочет сказать, что семья обвиняет в этом меня. — Отец сильно переживал, Алекс любимый сын. Но надейтесь, он оттает, я уверена.
Блондинка нервничает и пытается сгладить углы. Я долго вращалась среди таких людей. Я их знаю. Любимых сыновей не лишают наследства. Алекса послали в Ростов следить за тем, как Толя распоряжается деньгами семьи. Он провалил задачу — из-за меня. Так они думают. Из-за меня накосячил, горел, чуть не погиб. Семья могла в нем разочароваться. Или здесь что-то глубже… Замужем за ним я не в безопасности буду, напротив. Я не хочу вызвать гнев семьи, но, видимо, придется стать странным козырем в руках будущего мужа в только ему понятной войне. У меня ничего нет. Ничего, кроме проблем и дочки — я не знаю, чем я могу помочь Алексу. Может быть, он действительно влюблен? Несмотря на мою ложь и оставленные шрамы? Он так хотел меня…
— А где его мама? — спрашиваю я.