Открывается дверь, и я поднимаю голову.
Алекс.
Мы видим друг друга впервые за несколько дней. На нем черный костюм. Детали выверены до мелочей. Сияют алмазные запонки, в нагрудном кармане соцветие белой гортензии. Воротник рубашки глухо застегнут, красные рубцы от ожогов, похожие на жуткие родимые пятна, видны на лице, нижней челюсти и немного на шее. Строгий внешний вид придал ему собранности. Голубые глаза смотрят с выражением победителя.
— Свадебный подарок, — Алекс приятно улыбается, в левой руке он держит белый бархатный футляр, большой и плоский, как коробка конфет.
Футляр он кладет на постель, поднимает крышку. В складках кремового атласа блестят крупные жемчужины: белые с редкими вкраплениями черных, с голубыми камнями и золотой отделкой.
— Не двигайся. Я сам надену.
Алекс опускается на колено. Вблизи я снова ощущаю запах ветивера. Он осторожно приподнимает вуаль и смотрит на губы. Хочет меня поцеловать, но сдерживается: этот цветок он сорвет ночью. Вынимает из футляра ожерелье. Тяжелые и холодные нити кольцами ложатся на шею, застилают декольте ювелирной сетью. Я понятия не имела, что украшения могут быть такими тяжелыми. Смотрю в зеркало и понимаю, что шпильки, которые использовали в прическе и ожерелье — один комплект.
— Пойдем, — Алекс берет мою руку в белой перчатке и помогает встать. В улыбке появляется холодок, но я не понимаю, что это значит. Он кладет мою кисть себе на сгиб локтя и ведет к двери.
Бракосочетание состоится в кабинете его отца.
В конце коридора перед распахнутой дверью нас ждет его брат, внутри остальные мужчины, все, кого я видела на помолвке. Одеты одинаково: в черные костюмы, словно на похороны, с бутоньерками из белой гортензии. Я опускаю глаза — мне страшно. Он смотрит, как мы приближаемся, видит связки жемчуга на моей шее, и загораживает дорогу.
— Не понял… — в голосе гнев. — На ней свадебные украшения мамы?
У него такое лицо, словно он хочет сорвать с меня фамильные драгоценности, чтобы я не оскверняла память этой женщины.
— Она завещала драгоценности моей будущей жене. Сегодня Ника ею станет.
Схватку воли выигрывает Алекс. Брат отступает и будущий муж заводит меня в кабинет. Они там: его отец, дядя, двоюродный брат, все смотрят на нас. Между густыми бровями отца глубокая складка, словно тяжелые мысли мучили его всю ночь. Взгляд останавливается на ожерелье. Я жду новых унижений и публичных издевательств, но все молчат.
— Я хочу, чтобы все поняли, — говорит Алекс, — мои намерения серьезны.
Он поворачивается к столу, за которым стоит нарядно одетая женщина, готовая зарегистрировать наш брак. Как и я, она смотрит вниз — тоже боится их.