— Ого! — посмеивается мужчина из Джипа. — А говорил — ёлку наряжать.
— Планы экстренно поменялись. Кстати, Гера, девочка, случаем, не знакомая? Ты же у нас дорогой эскорт пользуешь, — как ни в чем не бывало.
— Сволочь… — тихо шепчу я.
Лицо горит от стыда. Со злостью дёргаю наручниками. Этот Гера с удивлением смотрит мне в лицо.
— Нет. Первый раз вижу. Но с удовольствием бы познакомился. Отдай? — весело.
Что я щенок им — отдай! С возмущением бросаю взгляд на Касьянова. Обещал же — для дочки.
— Нет, не могу, — качает головой тот.
— Чего заплаканная-то девочка у тебя? Обижаешь? — недовольно.
— Да сами они себя обижают. А я свою работу делаю, — фыркает недовольно Питбуль.
— Ты правда — эскортница? — с сомнением смотрит мне в лицо Гера.
— Нет! — вздергиваю подбородок.
— Все вы так говорите, — недовольно бурчит Питбуль.
— Не обижай, Дан. Не оттуда девочка.
— Уверен?
— Только если совсем новьё. Я бы мимо такой не прошёл, — ухмылка.
И этот — сволочь! — решаю я про себя.
Вытаскивает пухлый портмоне и телефон.
— Как тебя зовут?
— Какая Вам разница? — делаю шаг назад, наручники натягиваются.
— Номер оставь, — смотрит мне властно в глаза Гера. — Я позвоню тебе.
— З-зачем это? — трясутся от холода мои губы. — Нет.
Гера переводит взгляд на Питбуля.
— Так не бывает…
— Вот и я думаю, — хмурится тот.
— Замёрзла, — кивает на меня Гера.
— А… Да! Пойдём, — тянет за наручники Касьянов.
Во дворе с лаем навстречу нам срываются два огромных пса. Мышцы перекатываются под чёрной короткой шерстью, пасти оскалены. От волны адреналина в глазах темнеет, и ноги становятся мягкими. Зажмуриваюсь, вжимая голову в плечи.
— Алтай! Фу! Кора! — рявкает он на них негромко.
Собаки тормозят, слегка толкают нас мордами в ноги. Горячее дыхание опаляет мои колени. Взвизгиваю!
— "Гость"! — отдаёт команду. — Нельзя. Да не лижи ты её! — отталкивает одну из свирепых морд.
Протаскивает мимо собак на веранду.
— Одна не выходи, загрызут.
И как от него тогда сбежать? С унынием смотрю в окно на псов. Отстегивает наручник.
— Зайдешь, умоешься, поужинаем. Веди себя спокойно. Там дочка моя… Ей показалось, что ты её мать, — морщится с отвращением.
— А где её мать?
— Нет у неё матери… — смотрит тоже в окно, поджимая губы.
— Умерла?!
— Живая.
— А почему тогда нет?!
— Твоя живая?
— Живая… — вздыхаю грустно.
— Но её же нет?
— Денег немного высылает, — признаюсь я.
Мы молча смотрим как собаки кувыркаются в сугробах.
— Можешь особенно ничего не говорить, не делать. Просто посиди. Я всё сам буду говорить. Поужинаешь с нами, ёлку нарядишь. Потом дочь ляжет спать. Миссия твоя будет закончена. Тогда и поработаем, показания запишем.