— Рабочий стандарт, — сказал я. — Надо лететь за грузом.
Факс с «коммерческим предложением» пришёл Джессике на служебный номер из Стамбула и касался сферы деятельности её фирмы, где подрабатывал и я. А я понял, что мне нужно срочно добираться до Москвы. Быстро и срочно.
Я понял, что что-то случилось, но что, я даже представить себе не мог. Я, конечно, опасался, что «куратор» уже сидит в «кутузке», и меня могут взять прямо в аэропорту, но не вылететь в Москву не мог.
— Мне в Стамбул по делу, срочно, — сказал я.
— В Стамбул? Сейчас свяжусь с агентом…
Она набрала номер телефона билетного агента, запросила информацию…
— Рейс через два часа.
— Успеем.
В Стамбуле у меня было «окно».
— И сообщи Рафику, пусть, пока я лечу, подготовит документы на груз по форме 2-а, но чтобы я его сначала лично посмотрел.
— Хорошо…
— Я полетел, мам.
— Лети, сынок.
Никакого Рафика у нас в Стамбуле не было. Нужные мне документы представителя Одесского морского пароходства с загранпаспортом и служебной краткосрочной визой я забрал в тайнике, совсем недалеко от аэропорта Ататюрка. Уже через два часа я сидел в самолёте, летевшем в Москву. Как я понимал, мой дублёр, въехавший в Турцию, из Стамбула будет выбираться иными способами.
* * *
— Как добрался не спрашиваю. Всё шло под контролем.
Куратор был суров. Мрачным, я его никогда не видел. На его губах постоянно, нет-нет, да и мелькала тень улыбки, но сейчас эта тень просто время от времени выравнивала его лицо от озабоченности. Он старался внешне оставаться прежним, но получалось это у него плохо.
— Спасибо. Окно было чистым.
— Как твоё самочувствие? Вопрос не праздный.
— В норме.
— Что ощущаешь?
— Небольшой дискомфорт. Но я себя и в самолёте загружал задачками по сетевым процессам и коммуникациям. Лингвистическая деструкция речевых центров намечается. А так ничего.
— Ты прямо чувствуешь деструкцию центров?
— Чувствую, — Юрий Иванович.
Куратор покачал головой.
— Ни у кого такого не замечалось, — задумчиво произнёс он. — Чем это грозит?
— Не знаю… Подтормаживаю при разговоре на русском. Приходится мысленно переводить на английский, чтобы понимать.
— Надо же… Но такое мы замечали. Это не страшно… И всё?
— Прохладно, — соврал я.
— Ну ничего, когда холодно, одеться можно. Это когда жарко, до гола не разденешься…
Юрий Иванович, улыбнулся.
— Надо, Миша, тут поработать. Кроме тебя мне некому довериться… До такой степени… А самолично действовать тоже не получается. У каждого в системе своё место и свои функции… Это, как Штирлиц и Борман… Только случай позволил Штирлицу начать диалог с Борманом. Так и у нас. Члены Политбюро — такие же небожители. Извини за подобные сравнения… Полагаю, сообщить, хотя бы Григорию Васильевичу Романову о том, чтобы он был поближе к Кремлю.