Что касается истинного характера – внутренней натуры, зритель, смотрящий фильм или спектакль, силой своего воображения проникает сквозь мимику актера, слова и жесты, намерения и самообман, отыскивая истину, всплывающую из глубин подсознания. Он видит, как формируются идеи в сознании персонажа, а потом остаются невысказанными, скрытые под слоями внешнего обличья, которое персонаж являет миру.
В книгах, в повествовании от первого лица часто присутствуют сознательные мысли персонажа, даже не высказываемые другим действующим лицам. И чтобы проникнуть в подсознание главного героя, читателю приходится всматриваться сквозь написанное черным по белому. Внутренняя жизнь остальных действующих лиц подается нам через восприятие рассказчика. Насколько оно искажает истинные мысли и желания персонажей, зависит от конкретного произведения конкретного автора.
В повествовании от третьего лица восприятие может быть разным. Одни авторы демонстрируют и на что-то ссылаются, другие рассказывают и объясняют. Те, кто демонстрирует, драматически обыгрывают внешнее поведение и ссылаются на внутренний мир персонажа. Те, кто рассказывает, излагают мысли и чувства персонажа прямо и открыто. К первой категории относится «Старик и море» Хемингуэя, ко второй – «Миссис Дэллоуэй» Вирджинии Вулф. Сейчас в большинстве историй от третьего лица демонстрация сочетается с рассказом, а намеки – с объяснениями.
Свобода воли и судьба
Как уже говорилось, когда мы находимся в начале истории и устремляем взгляд вперед, к развязке, кажется, что перед главным героем открыт огромный простор для возможностей. Но когда история подошла к концу, и мы смотрим назад, в начало, произошедшие события кажутся предопределенными. Теперь, когда мы знаем героя как свои пять пальцев, возникает ощущение, что его психология не позволила бы ему действовать как-то иначе. Принимая во внимание работу сил, присущих окружающему его физическому и социальному миру, произошло ровно то, что должно было произойти. Он был во власти невидимой, но неумолимой судьбы.
В повествовательном искусстве восприятие происходящего как предопределенного или несущего в себе свободу воли зависит от того, где во времени располагается читатель/зритель по отношению к событиям – до них, в процессе или после. До того, как все случится, мы не знаем, что принесет будущее, поэтому нам кажется, что персонажи вольны действовать как заблагорассудится. Но когда все уже произошло, мы оглядываемся и обнаруживаем, что весь ход событий пронизан сплетением множества взаимосвязанных сил. И теперь кажется, что исход не мог быть другим. Таким образом, писатель должен выстраивать арку персонажа размеренно, от сцены к сцене, от кадра к кадру, от поступка к поступку, чтобы любопытство, пробудившееся у нас в начале, было удовлетворено в конце за счет того самого ретроспективного осмысления, когда события воспринимаются уготованными судьбой.