– А что у меня есть твоего? Сроду чужого не брал. – Павел кивнул на мужчин за столом. – Людей с собой притащил. Организовал, так сказать, дружеские посиделки. За несколько тысяч километров от дома. Позвал бы к себе, Гринь, я, может быть, и приехал бы. На денек-другой. А то столько лишних телодвижений.
Ковалев слушал его, качал головой и пьяно усмехался. А когда Павел замолчал, заговорил с явным намерением его впечатлить:
– Ты думаешь, я не знаю, что Сазонов тебе утром документы по счетам передал? Я всё знаю, Паша. Каждый твой шаг знаю.
– Видимо, всё-таки учишься на своих ошибках. Раньше ты таким предприимчивым не был.
– Он ведь всё нашёл. А кто ещё? Конечно, Сазонов.
– Но к нему ты сунуться побоялся, да? – ухмыльнулся Павел. – Конечно, кто ты, а кто он. Человек, с собственной службой охраны и кгбэшным прошлым. Ты решил подождать, пока он передаст мне бумаги. А ты говоришь, Гриня, – Павел вздохнул напоказ. – Трусоват ты всё-таки.
– Заткнись!
– А что, смелый? Настолько смелый, что приехал со мной один на один переговорить? Ну, почти один на один, – усмехнулся Павел, окинув взглядом присутствующих. И поинтересовался: – Ты воевать со мной ехал, Гриша? Или убивать меня?
Ковалёв голову поднял, и они с Павлом друг на друга уставились. Тяжело и сурово. И именно от этих взглядов мне стало всерьез не по себе. Я неосознанно вцепилась пальцами в ворот Пашиной футболки у него на шее.
Ковалёв молчал, и все молчали. Даже Татьяна молчала, и смотрела куда-то в сторону. Всем как будто было неприятно и тревожно от происходящего, но никто от планов и действий не отступался. А Павел вдруг подался вперед через стол.
– Гриша, ты на меня посмотри и скажи. Ты убивать меня приехал?
Татьяна толкнула Зотова в плечо, заставляя вернуться на место. Мне показалось, что она испугалась его выпада. Или той реакции, которая должна была за этим последовать. Я тоже, кстати, испугалась, но застыла, как изваяние.
Павел вернулся на своё место, откинулся на спинку скамейки. Сидел и усмехался. А Григорий Григорьевич вдруг на сестру посмотрел, разглядывал ту с задумчивостью. После чего с пьяной печалью в голосе, проговорил:
– Дружба – это такое дело, Паша. Нестабильное. Сначала друзья, потом родственники, а потом всё в один момент заканчивается.
– Окстись, Гриня. Мы с тобой никогда друзьями не были, – выдал Павел с заметным презрением.
Это заявление Ковалева задело, я видела, как он дёрнулся. И тут же выпрямился, набычился, а на Павла взглянул едва ли не с ненавистью.
– Ещё бы, ты меня другом не считал. Мы всегда были людьми не того сорта рядом с твоей семьей. Ты даже когда на Таньке женился, также себя вел. Сука высокородная. Дед твой такой же был. Вот только где твоя семья? Кто тебе поможет теперь? Времена неприкасаемых Зотовых прошли.