Это была правда. Другие три дочери, судя по тепловому излучению, находились в своих комнатах, учились в школе дистанционно, выходили на улицу в разрешённые часы или по очереди для ухода за животными.
– Я навещу вас завтра и достану пропуск для прогулки в парк.
– В парке идут бои, – вставила женщина, не удивившись, что я не знаю обстановки в городе. Ведь я был приезжим, судя по виду.
– Тогда в лес. В лесу ещё лучше.
– В лес? – вот тут она удивилась по-настоящему. Никто не ходил гулять в лес. Это было неправильно, немодно, странно, запрещено.
– Вам надо подышать свежим воздухом. Взбодриться. Уход за детьми требует колоссальных усилий, но вы должны думать также о себе. Если вас не станет, кто будет ухаживать за детьми да и за животными тоже? – я повторил обычную банальную фразу среднестатистического сердобольного доктора, только что вырванную из какого-то человеческого учебника.
По лицу женщины пробежала волна разных эмоций: отчаяние, тревога, благодарность, страх, радость… Около 45 спектров и оттенков различных чувств насчитал датчик Арги, встроенный в жилет. Для куцока невероятное новшество. Ведь на этапе создания микрондов присутствовало только три чувства: страх, радость, злость.
– Я достану пропуск для всех, – добавил я, и она кивнула, ничего не сказав, только прикусила губу, чтоб не расплакаться от благодарности.
– Кстати, как правильно произносится ваше имя? – спросил я, глядя на экран прибора, где значился список посещений и её имя с адресом. – Я господин доктор Алзамора.
Всех врачей, а также чиновников и полицейских называли исключительно господами в честь многорукого божества, которому были установлены монументы и было положено кланяться, проходя мимо. Такие же памятники стояли в переоборудованных храмах-хранилищах для отсоса психической силы в пользу врага. Молиться, то есть посещать эти каннибальские по сути учреждения для куцоков, было обязанностью по понятной причине. Но многие самостоятельно бежали молиться существу, которое даже чисто внешне походило на инопланетное: нечеловеческое строение тела, шесть рук, уродливое устрашающее лицо землистого оттенка, призывающее к боли, смерти и жертвоприношению. Мы всегда удивлялись с соратниками, почему людям и человекам не видно, что они поклоняются паразиту, которое жаждет только боли. Вопрос был риторический. Куцоки на уровне памяти генов познали милость и любовь богов – нас, их плазменных прародителей. И совсем не заметили как наши образы были подменены чужеродными. Каждый день они посещали наши храмы, то есть наши хранилища плазмы, где питались нашей силой, всё ещё надеясь на наше возвращение. Ритуал стал привычкой. Хотя нас рядом с ними больше не было. А просьбы о спасении всё ещё доносились.