А меня уже так тянет за порог – ну, уже не могу…
Вышла ж я в сенцы с этим дитём… Не могу… Этот пропустил, что стоял… Не могу в хату вернуться – всю трясёт… Я дальше ещё, во двор – никто не бежит за мной. Я за хлев ещё… А потом слышу уже – горит хата, и выстрелы, и всё уже там. Трещит и горит. Сижу я в этих кустах, близенько около хаты. Ой, ой, ой – не могу ж я выдержать, трясёт всю… Слышу – Соня моя плачет за хлевом… Живая выскочила из хаты…
Выскочила я в эти кусты, а там соседка, Стефка. Да говорит:
– И моего же Гришку убили, и дитя убили!.. Хорошо, что ты уже хоть с этим дитём осталась. А у меня ж так никого нема!..
Иду я… Там такая баня была. Иду я к этой бане, гляжу – тогда и мой уже вылез из ямы, говорит, что хата загорелась, а он вылез из ямы, потушил эту хату, и детей положил в эту яму – Мишу и Ваньку. Убили. И Соня ранена была. Они все лежали на кровати. Они как сказали: «Ложись!», дак она с печи соскочила и легла. И через неё только пуля прошла, она и теперь больная.
А они огляделись, что наша хата потухла, и обратно до этой хаты, и подпалили. Хата гудит прямо, дак он тогда выскочил из той ямы, где забитых хлопчиков положил, и через окно. Тогда он пошёл… И я туда прибежала с дитём… Тут мне собрали кто что – кто платок с головы скинул, кто какую одёжину – я то дитя завернула. Иду ж я уже в Селец. А тут муж говорит, что ещё ж и наша Соня жива. Я и сама слышала, что она плакала, но нигде ж не найду я тогда… Пришла я в Селец, а моя Соня в Сельце. Люди ж боялись тоже: она заперта в хате сидит.
– Мамочка, я ж ранена.
– Что ж делать с тобою? Куда ты ранена?
– А я ж не знаю. Я ж бежала голая и босая. Я ж бежала в Селец и всё обморозила, в одной рубашечке бежала. Я ж отморозила и руки и ноги. Меня обмотали, и я тут лежу. Осмотрели, что я ранена, дак с окон сорвали занавески, перевязали меня… Мамочка, езжайте куда-нибудь, а меня потом заберёте. Тут же никого нема.
Ну, я, правда, поехала в Прудище, мне помогли там.
А мой муж поехал в Веснино, там моя родня. Назавтра мы собрались… Приехали мы в Веснино, а тогда и туда наехали они. Там одного забирали в полицию. А я же как в том страхе была, дак я тоже утекала. Эту мою девочку Соню, привезли партизаны в Веснино, до моей родни! Распухши такая, бедная, рада, что меня увидела. Мы с нею поплакали…
А тут сразу наехали они. И тут места нема. Я это за девочку, за хлопца маленького, Лёника, замотала его в постилку, как побежала – дак повалилась на лёд и это дитя убила… А боже мой миленький, а что ж мне делать уже! Не могу жить – сама дитя убила! Ещё и теперь не могу жить, как вспомню… Несла я потом, несла, а развернули ту постилку – неживое дитя!.. Хоть ты сама ложись да помирай…