– Чего тебе идти? Дети там себе гуляют…
А к этому времени уже очень стали стрелять по лесу из миномётов. А лес же большой, тянется от Прус на Кокорицы, на Потейки… Мама выбежала-таки за село, чтоб в те кусты попасть, и думает, что стреляют по лесу, и, правда, – в кустах будет спокойнее. Вернулась она назад селом и к лесу направляется. Встретила Станевича. Молодой парень, потом он стал партизаном, а в этот момент ещё в селе был. Брат его был в партизанах. Дак он говорит:
– Чего ты, тётка, бежишь? Не надо удирать. Вон уже из-под Степур партизаны идут.
Потому что как они на горку поднялись, дак видят, что от Степур идут цепью… Мать старая, неопытная, а всё-таки разглядела – видела ж она партизан, и сын же свой был в партизанах, дак она и говорит:
– Ну, Петрок, какие ж эта партизаны, они ж все в касках! Где ж те партизаны касок наберутся?
– И то правда!
У нас до лесу метров сто – сто пятьдесят. Дак она уже ползла, потому что такая уже стрельба открылась. И от Малых Прус, и со Степур – кругом! Весь выгон простреливали, нельзя было идти во весь рост. Прибежала в лес, уже ж чтоб нас как искать. А люди ж уже один другого держатся. Уже стали отходить от края, да уже дальше в лес, а там есть такой ров большой и над рвом молодые ёлки, застилают ров, дак мы уже в тот ров попрятались. Все люди. Вот мама уже пробирается к тому рву. Встретила одну девчонку, соседку нашу, спрятавшуюся, и говорит:
– Чего это ты, Вольга, так хоронишься?
А та говорит:
– Хоронитесь и вы, тётка, немцы уже ходят по дорогам.
Пришла, нашла нас. Потом целый день ничего не знаем. Мужчины залезут на высокое дерево, посмотрят. Тихо. Никто не знает, что делается в селе, и выходить – никто не выходит, потому что видно, что есть немцы, выгоняют скот… А что больше делают – неизвестно…»
Мария Кот.
«…Так оцепили – человек от человека – четыре метра, так вот шли. Подошли к нам:
– Поднимайся!
Подняли всех с того картофляника, винтовки понаставив… И погнали нас к дороге, что из Тимкович на Степуры. На дороге посажали, и приходит один, помню, карта на грудях, овчарка эта. Конечно ж какой-то начальник уже немецкий. А мы сидим, ждём, что будут там убивать. Дак не. Начальник сказал, что идите домой и лошадей с поля домой забирайте. Кто ж тех лошадей поведёт, на черта они, если мы уже знаем, что убивать будут. Ну, и пришли все домой. Правда, кто сумел, у кого какой дотик был, дак тот спрятался. А нам куда? Я уже потопала, потопала, – куда ж деваться? А пополудни я вышла на улицу – невозможно! Пули летают уже. Уже они приходят – «яек»! Уже они видят, что нема тут партизан, а сами кругом деревни окопались. Некуда людям деваться.