И ужас, и скорбь вдруг возвращались из дали военных лет, и женщина как-то сжималась, умолкала или плакала…
У одних мы просили прощения и ещё раз исподволь возвращали их к необходимости рассказать.
А иных не осмеливались больше беспокоить – это старых, немощных.
Таких с лучаев было немало.
Не меньше случалось и такого, что и старуха, и которая помоложе говорила по скромности меньше, чем могла бы, а то и в самом деле не умела. Одна даже с этого начала:
– Кабы это умел да всё ловко рассказал!..
Однако и в этих «немощных» да «неумелых» коротеньких рассказах есть то, что таит в себе большое, глубокое жизненное содержание…
Ефросинья Егоровна Макеева, 94 года. Ровное Шумилинского района Витебской области.
Её как раз забирали из участковой больницы в Козьмах. Пришёл колхозный «газик» – за нею и за молоденькой мамой; старушку белые сестры и санитарки вывели под руки, а молодой подали в машину «конверт» с её первенцем.
По совету врача, мы не тревожили бабусю здесь, решив заехать к ней домой, попозже.
Часа через три, побывав в других деревнях, мы заехали в Ровное. Ефросинья Егоровна сидела на солнышке перед хатой, а около ног её попискивала, поклёвывала стайка цыплят.
Вот весь её рассказ:
«…Забрали всех, выгнали из хаты нас, погнали туда за Дрожаки, в лес. Прямо на мины, всей деревней. А потом – в пуню. Семьи уже выбирали партизанские. И моего взяли хозяина и повели. Ну, я слышу, что уже выстрелили недалеко. Дак я крикнула, а мне по голове (плачет) как дал плетью. Казак.
А потом домой отправили. Только по одному из каждой семьи застрелили. Разули нас всех, всё побрали у нас.
Пришли домой – ни ложки, ни котелка, ничего нет, управляйся, баба, как хочешь…
Тогда, через два дня, кажется, она поехала (показывает на дочь), ещё девки были, кобылёшка была коростливая какая-то – собрали этих убитых… Оказалась и моя старшая дочка там.
И тогда трое дочкиных и двое сыновых – пятеро деток под голым небом было…
Вопрос: – Вы говорите, казаки: что там, казаки были, власовцы?
– Там и казаков, там и немцев полно было…»
Матруна Ефимовна Акулич, 82 года. Прибыловичи Лельчицкого района Гомельской области.
«…Набралась я горя, хлопчики, оттого мне и нема добра…
…Как стали они по мне стрелять, дак я упала. Они меня оглушили, а если б не оглушили, дак и совсем убили б. А то пришли, перевернули и говорят: «Капут!» Отозваться мне нельзя было. Это ж я в крови лежу так. В ногу меня ранили. Дак я это глазом зирк – они ульи разбивают. Там в саду были ульи, мёд…
Полежала я да раком, раком поползла… Там канавка была, она замёрзла, а не было снегу. Дак я думаю: «Куда ж мне идти?..» Насилу, как без памяти, иду. Пришла я к куреням, в лес, а там уже дети оплакивали меня: там сказали, что по мне стреляли.