Тут они и приехали бить. Я встала. Семь машин их пришло. А тут вздумали, что будут забирать в Германию. А мой хлопец один уже взрослый.
Дак я говорю:
– Ну, детки, поехали, видно, погонят уже в Германию или убьют.
Положила старшего среди младших, а сама за ведро и пошла. А бабы, соседки, и будут говорить:
– Вот нам теперь смерть.
А я говорю:
– Бабы, не волнуйтесь: в Саёх заняли, а не побили.
Вот как я бабам говорила. Они от меня ушли.
А уже меня немец изловил, потому что я шла к сестре, к Мариле. А он догоняет меня и кричит:
– Капут, капут!
Тогда я иду, а уже наших согнали. Они вот и плачут некоторые, а мы вот с этой Юлькой. (Показывает на хозяйку, Юлию Сушко.) Он стоит, на винтовку опёрся… А уже все наши пришли. И дети мои. Пятеро деток ко мне пришло. Я вот так их обхватила – они ж ещё маленькие, – а мой хлопчик старший взял и побежал! Утёк. Он на кладбище утёк. И как-то пробрался, и другого позвал, и утёк. Ну, а этих четверо около меня. Юлька эта подошла ещё и говорит:
– Пан, или нас убьют?
А я говорю:
– Что ты просишь этого кола? Стоит вот. И ничего не говорит.
И мы отвернулись.
Тогда я смотрю – а уже стоит легковушка, и они, человек шесть, стоят. Да эти плащи большие, да рукавицы чёрные…
Дак мы вот так подошли, а я думаю: «Не пойду вперёд, убьёт».
А старшина наш (смеётся)… или староста – чёрт его знает – дак этот хотел с ними ехать. А они плюнули на него и не взяли: детей много… Старосту первого и убили. Левона.
Он повалился, а я не лезу наперёд. Уже гляжу – побежали все, дак и я по полю… Улицей вот так, в жито. И я бежала. И невестка моя бежала. Мы вдвоём с нею. Дак она повалилась и лежит. А я глянула так вот… Но верите ли вы мне? Я ж не вру – я глянула, что она лежит – и я побежала, в забор втиснулась, за сарайчики, и сталась я живая. Три усадьбы перебежала. За хлевами густо были строения.
Тогда я гляжу – а моя девочка, вот этаконькая, бежит! Бежит из того жита.
Уже они реже стреляли. Дак я тогда за эту девочку да говорю:
– Ай, дочушка, уже ж нам всё!
А четверо ж где ещё?
Тогда я схватила эту девочку, а с нею, так вот – стёганочку, а сама – в жито. А оно счернело уже, моё дитятко, на меже…
И я перележала в жите с этой девочкой.
Как уже били!.. Ай, били!.. Лес шумел, и земелька стонала, как били! Кто где…
Сколько нас отбежало? Бабы две только. А то всё дети. Они пустили из пулемётов в рост, а дети маленькие, и остались. Годиков по пять, по шесть которые.
Я была здоровая, дак я бежала, я б теперь так не побежала…
Вопрос: – А ваши детки?
– А мои детки где-то четверо. Только одна около меня. Младшая самая. Они там, немцы, долго стояли.