– Волька, я через тебя не переступлю.
А ей в голову как раз… А я – в кусты, а там и моя девочка ко мне прибилась, восемь лет. А другую мою ранили в ногу. Проскочило детей штук пятнадцать и бабы. А всех перебили.
Тогда моя девочка видит, что кровь льётся у меня – у этих девочек платки взяла и сразу стала заматывать… Ямку выкопала, мне воды достать…
Вечером пришли ещё бабы, их трое осталось…
А потом партизаны меня вынесли. Какой-то армячок был, постелили на носилки и вынесли меня. Партизаны, ага. Положили там, в кустах. Всё ж спалили. А комаров!.. Тогда я полежала три дня, и пошли по мне черви. (Плачет.) Старик отец приехал с подводой и завёз в деревню к себе. И так там лежала. Он пошёл йоду, марганцовки принёс, и Маньку привезли, которая теперь работает врачом. Двенадцать метров бинта было, дак она сказала чистым бинтом снимать грязь…
Всю родню нашу перебили. Было три сестры… Осталась – платочка на голову не было.
Сорок восемь было хозяйств. Человек сто восемьдесят – всех побили. Осталось четыре бабы и два мужчины. Один в ячмене лёг, а другой в колодезь вскочил. Сначала сруб туда опрокинул, с колодезя который, а потом сам на него спрыгнул, чтоб не утонуть. И возчиками которые были. Мой тата старый.
Но они уже все поумирали…
Штыками деток маленьких кололи…
А потом, когда уже наша армия шла, наши в плен их взяли. И берегли. Мы пошли глядеть, дак они сидят около огня, повычёсывались… Пленные!
Дак мы говорим:
– А если бы вас в огонь побросал, как вы наших детей бросали!..
Дак они и отодвинулись от огня подальше…»
После в той самой хате, о том же самом рассказывала Настасья Змитровна Шило. Семьдесят шесть лет. Высокая, суровая, громкоголосая, как пророчица. Однако рассказывая, нет-нет да и засмеётся нервно… И начала с такого смеха – жутковатого.
«…Ха-ха-ха! По порядку, говорите? Я уже баяла этот порядок. Приезжали уже следователи и перед вами…
Ну, как было… Говорили люди, что подорвали машины, пять вёрст отсюда, а потом убили «народника» на пути. А мы были в лесу, у реки, они нас, немцы, нашли там. Это как первая блокада была. Этого убитого привезли в деревню и сказали похоронить. Старики сделали гроб и обили белым.
Тогда они постояли около этого гроба и сказали:
– Ляжет вас двести человек.
«Народники» эти. Я сама стояла. Полно людей на улице было. Дак я и слыхала, как они говорили. Не совру.
Тут, около Синичина, самолёт спустился… Два их спустилось, но я уже буду говорить, что один. Брали наших мужчин в возчики. Всех побрали и моего хозяина взяли с детьми. Пятеро ж детей. И ночи я не спала, и день ходила…