– Что-то будет.
Мой хозяин говорит:
– Готовьте вы завтрак.
Ну, мы печь затопили. У меня трое детей было, хозяин и мама. Ну, дак я пошла за водой, взяла ведро, а колодезь вот тут у нас. Таскаю воду – что-то около меня пули свистят: «и-и-и-и-и», вот просто: «ти-и-в!» Они, видать, на опушке леса были и меня уже брали в бинокль и по мне, видать, стреляли. Ну, я набрала воды и пришла.
– Знаете что, прямо на меня стреляют. Прямо пули возле меня тивкают! Ну, что ж, говорю, ведь у нас уже так было, что людей брали, – може, снова будут брать, може, куда сгонять будут?
Советуемся в квартире, не знаем что. И видим: по той дороге, с того Дзержинского посёлка народ идёт. Полицейские ведут свои семьи…
Вопрос: – У вас полицейские были в Борках?
– Гарнизона не было, а полицейские были. Тут они собирались, свои и отовсюду. Тут уже они прятались или, кто их знает, боялись партизан. Прятались по хатам.
Ну, так мой хозяин говорит:
– Повели дзержинские полицейские свои семьи. Потом мы слышим, что получился выстрел в школе.
Около школы такой выстрел, что прямо страшно! Мой хозяин вышел на улицу и другой сосед. Сидим. И сейчас идёт машина. А у меня эта невестка, как вам сказать, гостит, дак невестка говорит:
– Знаете что, наверно, и нас поубивают.
И пришёл её мальчик. И обуты ноги его в лаптях, в этих, в резиновых. В войну обували в резину. Дак она говорит:
– Сынок мой, сынок, что ж ты в эту резину обулся? Твои ж очень будут ножки долго гореть. В резине.
А я говорю:
– Что ты говоришь, Вольга, что ты говоришь!
– Чувствуется, что будем гореть, что нас убьют.
А я ей говорю:
– Не-а!
Вот, скажите: може, сердце… Я вот как чувствую, что жива буду. Я ей отвечаю:
– Мы, говорю, живы будем.
А она говорит:
– Я чувствую, убьют.
Вопрос: – А сколько тому мальчику было?
– А лет так, може, восемь. Тогда видим, машина приходит. И сразу эта машина поворачивается орудием, или как его. И мы так это заплакали и говорим:
– Ой, будут бить, бить, наверно, по деревне.
Испугались. А моя свекровка говорит:
– Пойду, може, они по яички пришли, дак пойду я, говорит, хоть яички соберу да отдам им.
Уже откупались. Душу… Она пошла, и эта с мальчиком – вслед. Как они пошли, и к ним пошли три немца. И у них, у свёкра, получился выстрел. Мы вот так, как за частоколом, жили. Как получились выстрелы в их квартире, мы плакать все стали. А мой хозяин говорит:
– Не плачьте. Это не за вами машина пришла, а за мной.
Он думал, как раньше забирали мужчин в лагерь, так и теперь. А я ему отвечаю:
– За кем она ни пришла, а нам всё одно плакать.
Тогда он говорит: