– Ну, давайте глядеть, може, это они курей бьют. Може, вышли, в хлеву кабана бьют.
Не-а, и кабан выскочил, и куры ходят. Не, свёкра семью убили. И сейчас, как только убили, – идут втроём к нам. Вот же рядом так.
К нам пришли…
Это – как кому жить остаться. Идут, а мы так все руки стали ломать, что уже надо расстаться с этим светом, идут же… Подошли к калитке к нашей и так что-то цоп… Не, не так. Шли они и что-то вернулись на крыльцо.
Може, там ещё не убили душу. Мы поняли уже сами после. Они это… Душа одна… Эта девочка, она, видать, как ожила – приглушили, что ли, – она заплакала. Назад вернулись, и слышу – выстрел получился – они добили эту девочку. И пошли назад. А мы всё равно стоим, дожидаемся. И сами растерялись, и не знаем, что делать. Потом идут они назад – прямо к нам в калитку. Идут и стали у калитки. А мы так на них в окно смотрим, а они на нас – и так плачем мы! Потом они что-то… А задний, один, залопотал, по-немецки говорить стал – и пошли назад через улицу. Потому что там крайний остаётся ещё двор. Они пропускают тот двор. Дак они пошли в тот двор, а в том дворе, мы знаем, что никого нема, там уже вышли, утекли с того двора. Дак я говорю… Не-е, он говорит:
– Валечка, – это у нас дочка, – сходи погляди, что там у деда.
Она пошла – она не могла отцу отказать и пошла. Это – когда они уже ушли. Поглядела: а там все убитые, девочка та, видать, хотела в дверь, они её тут и убили. Как бежит наша Валечка:
– Татка мой! (Лезет через забор и так во!) Папочка мой!..
Показывает нам: утекайте! Вскочила в хату.
– Убили уже всех, папочка, у дедушки. Утекаемте, татка!..
А дед, говорит, лежит около стола, и так через всю комнату кровь течёт…
Я в эту руку взяла хлопца, а в эту – девку и пошла. И захожу в соседний двор…
А дети ж уже видели убитых, дак они:
– Мамка наша родная, спаси нашу жизнь, спрячь нас куда-нибудь.
Говорю:
– Детки мои, жито маленькое, ни быльняка нигде нема ещё, куда ж я вас, детки, спрячу.
Поздняя ж такая весна была. Оно не выросло ещё нигде ничего. И говорю:
– Я не могу вас, детки, схоронить… Как сумеете, так спрятайтесь.
А жена соседа просится у своего:
– Бежимте! Бежимте! Сенечка, бежимте!..
А он говорит:
– Не, никуда не пойдёшь, – и заворачивает ребёнка в платок вязаный, большой, а нам говорит: – А вы выйдите.
Ну, раз «выйдите» – може, и нас убили б там вместе с ними – ну, раз «выйдите» – мы и ушли. За этих за двоих детей – и ушла. Разломала такой высокий частокол, перелезла с детьми, через один двор вышла на улицу. Там стоит женщина.
– Тёточка, говорю, наших родителей убили, а куда ж мы денемся?