− Увы, это не в моей компетенции, грешник.
− А в чьей?
Пушкин ткнул пальцем в спрятанный за слоем тумана потолок. Если, конечно, потолок здесь вообще имеется.
− В ЕГО компетенции, − протянул со значением.
Я невольно вскинул голову, вздохнул.
− Что ж, Алексей Николаевич Белов, ты приговорен гореть Аду целую вечность. Но Суд дает тебе право сделать Выбор.
− Что за Выбор?
Перед судьей-Пушкиным прямо из воздуха появилось два золотых свитка. Они парили над столом, переливаясь на свету, и я чуял: в них написано нечто очень важное. Знать бы что именно.
− Грешник Алексей Белов, второе имя, данное в Чистилище — Леха Марвел-бля. Ты готов сделать Выбор?
− Готов.
Свитки завертелись с бешеной скоростью, взорвались искрами и опали в ладони судьи двумя таблетками — синей и красной.
− Возьмешь красную таблетку — твоя душа навек останется в Аду. Возьмешь синюю — получишь шанс искупить грех. Но учти, искупить куда сложнее, чем стать полноценным гражданином Ада. Тебя ждут нестерпимые муки. Система хитра, система жестока.
В памяти возникло спрятанное волосами лицо Люськи. Я вспомнил, с каким восторгом она на меня смотрела своими огромными синими глазами, когда я притворялся, будто она мне нравится. И как потом вся в слезах убегала из библиотеки под гогот сокурсников. Почему-то я представил, как Люська пришла домой, где у нее, наверное, живет сорок кошек, и повесилась на люстре. Ее последними словами было: «Леха, гори в Аду!».
Я тряхнул головой, пытаясь обуздать воображение и отогнать малоприятные картины. Надо искупить грех во чтобы то ни стало. Не смогу спокойно вариться в адском котле, зная, что так получилось с Люськой.
— Можно вопрос?
Судья закатил глаза, мол, ну что еще, и нехотя кивнул.
— Люська повесилась?
— Нет. Наглоталась таблеток, скорая не успела откачать. Давай, выбирай уже.
Выдохнув, я уверенно потянулся за синей таблеткой. Осторожно взял капсулу двумя пальцами, рассмотрел получше, а затем кинул в рот.
— Wake up, Alex. The Inferno has You![1] — провозгласил судья и рассмеялся демонически злым хохотом.
Подо мной резко открылся люк, и я с воплем упал куда-то в густую черноту. Целую вечность я падал и орал, размахивая руками как сумасшедший пингвин, пока от усталости не отключился. Мне даже успел присниться странный сон, будто я сижу в гигантском котле с бурлящей магмой и кричу от боли, пока кожа и мясо слазят с костей. А Люська стоит рядом с котлом, ржет и дровишек в костерок подкидывает, приговаривая: «Гори, гори ясно, чтобы не погасло!».
Очнулся я в темноте. Попробовал пошевелить руками — не вышло, ногами тоже не получилось по одной простой причине: тела у меня не было. Я ничего не видел, запахов или дуновения ветра тоже не ощущал, но мыслил ясно, трезво. Отчетливо помнил разговор с судьей и как потом свалился во мрак.