Хейм с трудом держался в седле, заваливаясь на левый бок и утаскивая за собой лошадь, которая отчаянно сопротивлялась. Нилли ехала рядом с ним, пытаясь дать ему опору, чтобы он мог выровняться. Кан вернулся и заменил ее.
– Езжай вперед к остальным! – приказал он.
Стоило ей немного отъехать, как из темноты ночи перед ней возникла тень. Девичья фигура вскочила между головой лошади и телом Нилли. Они сцепились и упали на землю. Тень замахнулась, Нилли закрылась рукой, и острые когти впились в ее руку. Нилли закричала.
На мгновение Кан замер. Взглянул на Хейма – его было не спасти. Кан бросил раненого товарища и поспешил на помощь к Нилли. Он рубанул тень мечом и оттолкнул ее. Нилли быстро подхватилась и вскочила на лошадь. Она попыталась развернуться и броситься на помощь к Хейму, но Кан схватил под уздцы ее лошадь и потащил за собой, прочь от надвигающейся смерти.
* * *
Они скакали вдоль тракта всю ночь. Черная волна культистов исчезла в темноте ночи где-то позади, навсегда поглотив Хейма.
Анкс не понимал, что произошло. Он молча скакал вместе с товарищами и наблюдал за сотнями людей, идущими вдоль тракта, у подножия гор. Не вместе, не разговаривая, не обращая внимания друг на друга или на него и его спутников. Они двигались каждый со своей скоростью, кто-то останавливался и спал прямо у тракта, а кто-то проходил мимо. Они не были организованы в привычном смысле. Не было ни лидеров, ни руководителей. Их объединяла только глубокая внутренняя потребность двигаться на восток.
* * *
При виде всех этих людей Анкс думал: если бы можно было спросить их, зачем или куда они идут, сложно было бы получить вразумительный ответ. Никто бы не смог выразить словами эту потребность. Во всех естественных внутренних стремлениях человека, которые прорываются из глубины его души, вопрос «зачем?» излишний.
С наступлением утра Кан сбавил темп.
Они размеренно ехали по тракту, пока не добрались до середины северного горного хребта. Горы на западе, возле лагеря, были значительно ниже. Эти же исполины упирались своими колоссальными ногами в плато внизу, а огромными шапками, теряющимися в облаках, подпирали сами небеса.
Здесь тракт разветвлялся – один рукав шел вдоль гор на восток, а другой поворачивал на юг, к столице, – Кан, не раздумывая, свернул на юг.