— Мария очень тяжело переживала смерть Юли, — заговорил он, наконец, отчего я даже вздохнула с облегчением, хотя понимала, что затронутая тема была не из лёгких, — жить не хотела, меня винила в том, что отпустил в этот институт… Единственное, что её удержало от отчаяния — это ты. Если я в вопросах воспитания был строг, старался приучать тебя к труду, ценить деньги, то бабушка наоборот, стремилась баловать, поощрять, оберегала тебя. Я не знал, что она в своей любви так далеко зайдёт, не видел того, что её забота превращается в одержимость… Но, Аля, мы старались, мы честно старались делать всё, что могли, что считали нужным…
— Дед, не говори так, — мне было неловко слушать его оправдания, — я всегда знала, что вы любите меня, любила вас в ответ, и сейчас люблю. Просто мне всегда казалось странным, что вас не интересуют мои желания, планы на будущее. Словно одеть-накормить было важнее, чем разговоры по душам. Ты помнишь наш семейный разговор перед моими выпускными экзаменами в школе? Вы сказали, что вам всё равно, куда я буду поступать, главное — в пределах нашего города.
— Я считал, мы даём тебе право выбора…
— Выбор, ограниченный рамками, точнее территорией, и ни капли интереса к моему видению будущего. — Я на секунду задумалась, стоит продолжать или нет, но решила, что нужно решать все вопросы сразу. — И по поводу денег. Зачем всё это время вы заставляли меня думать, что наша семья еле сводит концы с концами?
Юрий Петрович развернулся к окну спиной, опёрся на подоконник руками, помолчал, видимо, собираясь с мыслями и заговорил:
— Твоё детство пришлось на тяжёлое время: развал страны, перестройка, смена идеологий… Девяностые так лихо прошлись по народу и по стране, что мне становилось страшно за твоё будущее. Вседозволенность, распущенность, подмена ценностей… Я не хотел этого для тебя…Оптимальными в воспитании казались ограничение и строгость…
Я кивала, соглашаясь с его аргументами. С такой точки зрения всё выглядело действительно оправданным. Они с бабушкой старались, привыкали жить в новых условиях, при этом приходилось ещё и меня к такой жизни приучать… Хотела было рассказать, что мне пришлось похерить мечту из-за их осмотрительности, но теперь я уже не уверена, была ли та мечта для меня действительно важной или я просто романтизировала в своих представлениях журналистику. Сейчас я меньше думаю о журналистике, как таковой, скорее, больше меня задевает факт утраченной возможности. Но уверенности, что я была бы однозначно в разы счастливее, учась там, у меня нет.