На крыльцо вышла хозяйка, высокая худая женщина лет пятидесяти, с гладко причесанными наполовину седыми наполовину черными волосами. Пашка юркнул за спину Марины, которой пришлось самой вступать в переговоры. Она поздоровалась с самой обаятельной улыбкой. Гавриловна недовольно взглянула на нее пронзительными маленькими глазками сквозь очки в темной пластмассовой оправе:
– Здравствуйте! Я, между прочим, – в отпуске. Ну, что у вас?
Из-за Марины высунулся Пашка и жалобно завел:
– Здрассте, Зоя Гавриловна! У нас нога болит – ужас, я сегодня в речке напоролся на что-то, мама помазала на работе зеленкой, а тетя Тома с утра в город уехала, а она все равно болит, а в магазине – очередь, а она конфеты покупала…
– Тихо, не трещи, все ясно! Тебя, кажется, Пашей зовут? Иди в дом, сейчас посмотрим, – лицо фельдшера смягчилось. – И вы проходите, спасибо, что помогли, – добавила она, не сводя глаз с ноги ковыляющего в дом мальчика.
Зоя Гавриловна предложила Марине посидеть в прихожей, а Пашку провела на кухню и прикрыла дверь. Марина ждала, слушая приглушенные звуки: бряканье умывальника, мычание и вопли пациента и уговоры фельдшера, постукивание металлических инструментов. Небольшая прихожая чистотой и пустотой до странности напоминала приемную врача: напротив двери кухни три стула в ряд, да на стене почти свободная вешалка. Собственно, она, наверное, таковой и являлась, если все деревенские от мала до велика бегали сюда за медицинской помощью. Кроме входной и кухонной, здесь были еще две двери, крашенные белой краской. Одна была закрыта, а вторая приоткрыта, за ней было ярко освещенная солнцем комната. Со своего места Марина видела только стоявший у стены шкафчик, накрытый белой салфеткой с вышивкой «ришелье», да стоящую на нем черно-белую фотографию в рамке. Марина даже разглядела, что на ней запечатлены женщина и мальчик. Женщина сидела, а мальчик стоял рядом, положив руку ее на плечо. Кажется, она такую же где-то видела, ну да, в такой же картинной позе сняты папа и бабушка Аня, только он там уже студент, а не школьник.
Наконец Зоя Гавриловна открыла дверь кухни, выпустив волну лекарственного запаха. За ее спиной на кухонном столе, накрытом рыжей медицинской клеенкой, блестели какие-то инструменты. Рядом на стуле сидел слегка побледневший, но спокойный Пашка, устроив чисто перебинтованную ногу на табуретке перед собой. Фельдшер довольно улыбалась, и ее лицо чудесным образом похорошело:
– Хорошо, что Вы привели его, рана гораздо глубже, чем казалась. Осколок стекла застрял между пальцев. Я все почистила, но ему нельзя идти босиком. Передайте матери, пусть за ним на машине приедут.