Все дети заведения, исключая лишь малюток, научились кончать — заслуга директрисы была не мала. Каждый вечер, ложась спать, дети обсуждали детали секса с Вероникой. Полюбившаяся с ней становилась королевой бала. Увы, только на одну ночь. И это не нравилось Наташке: будучи воспитана в патриархальных традициях, она была собственницей — какой-то, по сути, мужской склад ума — лизать и сосать Веронику имела право лишь она, так казалось девчонке. Наташа была неглупа и вполне осознавала степень ущербности своего мышления. Но ничего поделать с ним не могла.
Она была почти счастлива, осозновая умом, что что одно разумное существо другому не может принадлежать полностью — иначе это было бы рабством. Жизнь в детдоме нисколько не напоминала грязь, так любимую журналистами и подобной сволотой. Это был хороший, светлый детдом. Наташу неоднократно склоняли к противоестественной малолетней любви соседки по комнате. Но не прнуждали. Все было тип-топ.
Забившись в уголок, каждый вечер Наташка становилась свидетельницей жарких лесбийских утех, практикуемых однокашницами. Ее, однако, никто не трогал — с малолетства, блапгодаря Веронике, все понимали здесь, что значит неприкосновенность личности.
…Стало прохладней; светило опустилось примерно на двадцать градусов, миновав точку, называемую в наших широтах зенитом. Шестьдесят, а уж выше шестидесяти — серьезно. Наташа подумала, что неплохо бы и как-то доковылять домой, и даже, может быть, поесть того самого супа, липо пшенной каши с растительным маслом, как вдруг…
До чего же банально слово «вдруг!» Побороть его не удалось даже и великим стилистам, не будем тыкать пальца́ми.
Вдруг Наташа не то чтобы увидела, а скорее почувствовала каким-то то ли тринадцатым, то ли четырнадцатым чувством, что она не одинока в своем горе. Поозиравшись, девчонка вновь обратила внимане на весьма толстую березу, которая не могла не являться центром данной убогой композиции.
За березой стояла Тайечка, медсестра, и страдала. По пухлым щечкам текли слезы; широченные деревенские трусы валялись рядом, укрыв наполовину желто-коричневые босоножки провинциального фасона; Тайя, кусая губы, яростно истязала самое себя, однако ничего не получалось. В гневе она даже топнула босой ножкой, но это не помогло (вот откуда эти идиотские термины типа топ-10, топ-100… Знаешь, что такое лучшая сотня? Нет? Ты не в тренде).
О чем Тайечка уж точно не думала — если в ее мозгу было устройство под названием «думалка», так это о трендах. И о брендах, по-видимому, тоже.
У Наташки мгновенно прошла головная боль. Так, что она вмиг о ней забыла.