— Ура! — крикнул кто-то из мужчин. И его клич подхватили остальные. — Ура-а!!!
Река раз десять сильно петляла. Трижды её русло создавало подкову, длиной в несколько километров. Были и мелкие острова, которые сильно сужали русло и заставляли выставлять щиты вдоль бортов, так как до берегов в таких местах оставалось не больше пятидесяти метров. Тут не то что из лука легко попасть в цель, но даже копьё можно добросить. К счастью, всегда всё обходилось.
Первым звоночком, что безлюдные места закончились, стал большой хутор на высоком берегу. Он был обнесён частоколом. Рядом паслись несколько коз, виднелись крошечные огороды или микрополя, засаженные какими-то культурами. На единственной вышке торчал дозорный.
— Суши вёсла! — крикнул я. — Правь к берегу.
При виде нас из-за частокола раздался громкий колокольный звон и заполошные крики, доносившиеся даже до нас.
— Пойдём вчетвером, остальным сидеть в струге, — приказал я, когда корабль коснулся носом берега. Чуть ранее был сброшен якорь, чтобы с его помощью лебёдки вытащить струг на глубокую воду, если он застрянет. Но тут нам повезло — в реку вдавался узкий короткий причал и глубина больше двух метров.
Пошёл я с Шуа, Иваном и Оршем. На вышке всё также торчал дозорный, но уже другой. Прежний был пацаном лет десяти. Сейчас же там прятался за дощатыми щитами мужик с арбалетом. На его счастье, стрелять он не стал, только следил и что-то говорил своим односельчанам внизу.
— Хозяева, мы с миром к вам! — рявкнул лесоруб и дважды ударил ногой по воротине. — Поторговать и новости последние узнать!
С минуту стояла тишина, потом ответил мужской хриплый голос:
— Нет у нас ничего, ни продать, ни забрать. И новостей не знаем, туточки живём, никуда не ходим к другим, и чужие к нам не заходят.
— Не бреши, собака старая, — как-то не слишком вежливо ответил ему наш линкиец. — А причал у тебя откуда? Только для своей дырявой лодки такую площадку смастерил? Открывай! — он вновь рявкнул и пнул ни в чём не повинные ворота. — Не тронем мы тебя. Или ты думаешь, что нас твой гнилой забор остановит или тот пентюх на вышке с самострелом? Ведь разозлишь, так сами войдём и сами всё спросим.
— Стоит так с ним? — вполголоса спросил я лесоруба.
— Стоит. Тут вежливость за слабость принимают или того хуже — страшный обман, который к смертоубийству ведёт или рабству. А вот такая прямота и грубость отлично подходят для разговора, — также тихо ответил он мне.
Только через пять минут мы оказались за частоколом. Встретили нас семь мужчин, среди которых только троих можно назвать крепкими мужиками. Остальные или сильно молодые, или старые.