Он боялся, и Кенни знал это, но он все еще не испытывал к этому парню особой симпатии.
Он был младшим шерифом и, согласно законам штата, вторым по рангу офицером правоохранительных органов округа, лидером. А здесь он рассказывал страшилки и будоражил патрульных и офицеров. У Кенни возникло маниакальное желание врезать ему прямо в челюсть.
Но его болтовня была вызвана стрессом.
Стресс мог нарастать, становиться больше, раздуваться, ища способ вырваться наружу.
И стресс был ужасным. Сырость, туман, прохладное дыхание ночного воздуха. Тьма, движущаяся вокруг них. Кенни чувствовал это, как и все остальные. Он продолжал видеть фигуры, крадущиеся вокруг них, слышал приглушенные звуки, как будто кто-то или что-то изо всех сил старалось не выдать себя преждевременно. И все это пробрало его до костей, застряло в его животе гудящей, почти электрической массой ужаса.
Туман сочился из земли, как клубы дыма. Он был плотным и извилистым, слегка светящимся. Покачивающиеся лучи фонарика, казалось, отражались от него, наполняя местность сюрреалистическим лунным светом. Он взбирался по их ногам и поднимался все выше и выше, скрывая пейзаж, как зловещая пелена.
Мужчины перестали двигаться. Там что-то было, и все они чувствовали это глубоко внутри себя. Что-то зловещее и безымянное, но жестокое. Волосы на шее Кенни встали дыбом, кожа на лице стала липкой и туго натянулась. Его глаза были широко раскрыты и не мигали, его голос был сжат потоком черного льда.
Хайдер заговорил своим высоким девичьим голосом:
- Была... у парня была ферма к югу отсюда, и что-то... начало происходить... что-то случилось с его коровами...
- Тихо, - сказал Кенни, воздух вокруг него был горячим и холодным. Просто воздух, конечно, но внезапно наполненный жизнью, незаметным движением, чем-то странным.
Хайдер издал низкий горловой стон.
В ряду деревьев слева от них послышался шум, и они заметили там движение, активность. Потрескивал подлесок, трескались палки и раздавался странный шорох, как будто кто-то тряс дерево. Все были неподвижны и напряжены.
Кенни почувствовал, как по его лбу стекает пот, услышал гудение в ушах, которое, как он знал, было неистовым потоком его собственной крови. Теперь казалось, что вокруг них повсюду шумы – плывущие, волочащиеся звуки. Придвигающиеся ближе, отдаляющиеся, кружащиеся, как петля. И он думал, что в любой момент сейчас, что бы это ни было, должно проявиться, и что-то скрытое глубоко внутри него сказало ему, что он не хочет этого видеть, он не хочет смотреть на это, потому что если он посмотрит, если он посмотрит...