— Вот как? То, что Шмелёва была в фаворе у партсекретаря мне уже сказали, но вот причина её назначения была, да и остаётся тайной. Не просветите?
— Лучше меня об этом знает наш местный чекист. Не хочу давать вам непроверенные слухи. Но могу устроить вам встречу. Гриша — мой старый друг и старый служака.
Ткачёв удивился. Следователь мог и сам выдвигать версии в расследовании, но почему-то сторонился этого. И вообще, Зареченск был полон внутренними тайнами, о которых знали единицы.
— Буду благодарен. Ему не будет трудно прийти ко мне в дом, где я остановился?
— У вас служебная квартира?
— Нет. Я остановился по улице Советская дом два.
— Хорошо. Я передам Леониду Макарычу. А сейчас, думаю, вам я не нужен. Вы лучше знаете все тонкости дела. Недаром вас из Москвы прислали. И ещё… советую вам поговорить со Шмелёвым. Он тоже немало может рассказать познавательного.
— Хорошо. Спасибо за совет.
Следователь многозначительно усмехнулся и ушёл. Ткачёв некоторое время постоял у окна, потом решительно направился в кабинет замначальника ГУВД.
Шмелёв спал на старом диване, свернувшись калачиком и укрывшись шинелью. Полупустая бутылка коньяка на столе, стакан и разбросанные бумаги. В кабинете было прохладно. Ткачёв ткнул подполковника в плечо.
— Василий Ефремович…
Шмелёв открыл глаза.
— А, это вы…
Он сел на диване и набросил шинель на плечи. Посмотрел на початую бутылку.
— А знаете, Андрей Викторович, может быть, это и к лучшему. Лена мне всю душу вымотала…
— Я всё понимаю, но расскажите подробнее.
Шмелёв потянулся за бутылкой, приложился к горлышку и сделал внушительный глоток. Прервавшись, сморщился, капнув на пол коньяком с губ.
— Я служил начальником ГУВД в Подольске. До Олимпиады меня вызвали в главк и хорошенько так… отправили в отпуск. Я помыкался немного и поехал отдыхать в санаторий в Геленджике. Там и познакомился с Еленой. В общем, через два месяца мы поженились. Она говорила, что получила назначение в Зареченск, и чтобы я особо не переживал. У неё есть связи, и она устроит меня в Зареченское ГУВД. И знаете, — он пьяно улыбнулся, — у неё получилось. Я-то сначала верил ей, а потом выяснилось, что с местным первым секретарём она спит. Да и, вообще… жизнь её такая таинственная, что мне лучше не знать. А я ведь влюблён в неё был, как мальчишка. Веришь, полковник? Она такое вытворяла со мной! Ах… лучше тебе не знать. Я ревновал, как мавр. Готов был этого секретаря убить!
Шмелёв глубоко вздохнул, смахнув одинокую слезу.
— Он встретился со мной, объяснил политику партии и всё такое. Сказал, что если хочу служить здесь, а может быть, потом стать начальником ГУВД, то надо помалкивать в тряпочку. А то он зашлёт меня участковым в Анадырь. А ведь мог! А в Анадырь, полковник, не хочется совсем. Вот так и жили. Я-то потом привык немного к её ночным возвращением и подаркам, что ей дарили. А то, нет-нет, и допускала меня к «комиссарскому» телу. И ведь знала, зараза, чем меня взять!