— Он Владыка пустыни, — эти слова адвокатишка произносит с каким-то трепетом, неприкрытым страхом, — И если тебе хоть немного дорога твоя жалкая жизнь, мой совет, никогда ни в мыслях, ни в словах не выказывай неуважения к Алифару Суад аль-Фалиху. Там только он власть и закон. Без его ведома и муха не пролетит в страну.
— Вот бы он тебя как муху прихлопнул, — я даже представила, как неведомый мне волк, раздирает в клочья визжащего Вениамина.
— Я не еду, — чуть ли не выкрикивает от радости. — Так что давай подписывай, и на этом попрощаемся. Надеюсь, навсегда.
Подписываю чудовищную бумагу, и во мне растет уверенность — мы встретимся. Обязательно встретимся. Только расстановка фигур на доске жизни будет совсем иной.
***
Той же ночью меня выводят из тюрьмы. За мной пришел тот же охранник, что кидал меня в ледяную воду. Дыхнул смесью перегара и ментоловой жвачки.
— Пикнешь, закричишь, любое движение, которое мне не понравится — шею сверну в момент. Усекла.
Кивнула. Сейчас решение принято. Ия готова цепляться за жизнь любыми способами, ради своей цели.
Он ведет меня по темному сырому коридору, освещает наш путь маленьким тусклым фонариком, от которого исходит лишь тусклое мерцание. Вцепился в мою руку чуть выше локтя, сжал до боли, и при любом удобном случае дергает так, что едва удается устоять на ногах. Терплю. И в уме записываю его в свой список, тех с кем я обязательно должна расплатиться.
Мы выходим на улицу. Темнота. Ничего не видно. Он гасит даже фонарик. Тащит меня волоком за собой, открывает дверь, вталкивает внутрь. И снова путь вниз по узкому коридору. Потом проход сужается, потолок все ниже и ниже. Приходится ползти на четвереньках. Раньше я бы испугалась, еще день назад, я бы дрожала от страха, а теперь все равно. Просто следую за ним. Мне надо выжить.
Туннель заканчивается. Выползая, вижу деревья вокруг и слышу шум автомобилей. Мы где-то у трассы.
— Грабли свои давай! — шипит.
— Что? — не понимаю его. Все не могу надышаться свежим воздухом. Вроде бы черта города, а не сравнить с запахом тюрьмы. Кажется, пока была там и не дышала вовсе. А ведь это последние минуты, когда я вдыхаю родной воздух. Хочется запомнить его, ощутить все ароматы до капли. Неизвестно, когда вернусь, увижу ли еще родину. Я смогу, даю себе очередную установку. Ведь у меня еще тут столько незаконченных дел.
— Руки! — снова обдает перегаром.
— Ааа, — протягиваю, все еще пребывая в своих мыслях.
На запястьях защелкиваются наручники.
— Зачем?
— Тебя забыл спросить. Пошла, кляча, — толкает меня в спину.